Двойная игра
Шрифт:
После окончания совещания генерал затянул меня через маленькую дверь в «ризницу» — так мы называли его кабинет — и сказал:
— Он получит свой провод. И пусть слушает себе на здоровье, пока у него не зазвенит в ушах.
Таким образом, выбор был сделан. Я должен был выходить на доктора Баума, помня о том, что он может внезапно исчезнуть н так же внезапно появиться у меня за спиной. О том, что это означало для Йохена Неблинга, я не смел и думать. Генерал передал мне фотокопии планов всех важнейших подземных кабелей вблизи границы. На принятие решения он дал мне четырнадцать часов. Он посмотрел на часы и сказал будничным голосом:
— Через четырнадцать
Он отважился на прогноз, который, как всегда, был оптимистическим:
— Моппель снова в форме. Мы выиграем со счетом 2:1.
37
Стр. 5.
Продолжение допроса Вагнера Бодо
— Господин…
— Вагнер моя фамилия.
— Я мог бы назвать тебя вонючим дерьмом и не ошибся бы. Когда ты наконец поймешь, что сидишь не в земельном статистическом управлении, а в ведомстве по охране конституции. Да и сидишь-то, пока я тебе не врезал!
— Только не бейте!
— Кто сказал, что вас собираются бить? Говорите же, говорите. И поподробней, пожалуйста! Когда, где, каким образом?
— Он сказал, что найдет меня.
— Когда?
— Сегодня.
— Точнее!
— Я не знаю.
— Так знайте же, что вы должны немедленно сообщить нам, как только он появится или позвонит.
— А что с деньгами? Он обещал дать денег.
— Об этом мы поговорим потом. Дорогой господин Вагнер, все очень просто. Вы сообщите ему, что обо всем договорились с боссом мусорщиков: место встречи, время, номер контейнеровоза. Вам нечего бояться, вы же теперь с нами.
— Да-да, но деньги… Он всегда был так щедр!
— Да заткнись ты, чучело! Иначе я сделаю из тебя покойника.
(Протокол составлен по магнитофонной записи.)
Рано утром в субботу, в ту блаженную минуту, когда, наполовину пробудившись, Йохен Неблинг снова собирается уснуть, его поднимает жена:
— Вставай, тебя к телефону! Это диспетчер. И завтрак уже готов.
Чтобы прийти в себя, он выпивает глоток воды. «Черт побери! — вспоминает он. — Большой эксперимент в четвертом цехе… Кто же опять напортачил? Пропал выходной…»
— Послушай, — говорит диспетчер, — кто-то звонил и спрашивал номер твоего телефона. Но ведь ты знаешь указание — я не дал.
— Ну и правильно! — одобряет Йохен. — А кто меня спрашивал?
— Сестра Ханна.
— Сестра Ханна?
— Да, сестра Ханна! У тебя что — сестра в Западном Берлине?
— В Западном Берлине? Почему в Западном?
— Потому что она оставила для тебя западноберлинский номер. Просила позвонить. Срочно.
— Ну да, конечно… Все ясно… Извини, ты вытащил меня из постели, и я еще не совсем пришел в себя. Ну конечно, Ханна… Все ясно… Дай-ка мне номер…
К счастью, Эрхард Холле дежурит. За товарищем Вернером посылают машину. Его снимают с мостков лодочного причала в тот момент, когда он уже собирался отчалить на лодке на продолжительную рыбалку. Вынимая весла из уключин, он испытывает досаду по поводу испорченного выходного. Но срабатывают старые рефлексы: ведь боевая тревога прозвучала. Он не тратит времени на переодевание. Он лишь опорожняет банку с приманкой, вываливая червей на кучу листьев. Когда он в потрепанной куртке и чудной зеленой шапочке появляется в управлении перед Эрхардом Холле и Йохеном Неблингом, то напоминает ряженого. Его приветствие предельно кратко. Внешней сдержанностью он старается скрыть внутреннее волнение. Это заметно по тому, что он ничего не говорит, ни о чем не спрашивает, ничего не делает, а только отодвигает стул от письменного стола и ждет. Молодой Холле достаточно хорошо знает его — сейчас ему не до объяснений. Он кладет перед Вернером листок:
— По этому номеру Йохена просили позвонить.
Вернер смотрит на листок издалека.
— Номер западноберлинский.
Вернер поднимает одну бровь.
— С ним хочет поговорить некая сестра Ханна.
Вернер достает из кармана трубку.
— Она позвонила на завод. Ему передал диспетчер.
Вернер сосет холодную трубку.
— Помнишь, его кузина Виола установила первый телефонный контакт через завод.
Вернер вычищает головку трубки.
Йохен сдерживает ухмылку:
— Мы ничего не хотели предпринимать без тебя, Вернер. Неплохо было бы знать, что ты обо всем этом думаешь.
Вернер оглядывается вокруг себя, бурчит:
— Когда наконец здесь появится пепельница? — и вываливает нагар, который он выскреб из трубки, на стоящую на столе тарелку.
Йохен Неблинг смотрит на него несколько мгновений и спрашивает:
— Что ты думаешь по поводу этой сестры Ханны?
Вернер глядит на него из-под все еще поднятой брови:
— Чего ты хочешь от меня? Чтобы я разобрался в твоих запутанных родственных связях? Сначала появляется тетушка Кэролайн, затем кузина и, наконец, сестричка Ханночка! Интересно, когда заявит о себе твоя бабушка?
Эрхард Холле произносит совершенно бесстрастно:
— Мы проверили номер телефона. Он принадлежит «Внутренней миссии». Сестра Ханна, кажется, ее настоятельница.
— И что?
— Так мы пойдем на контакт или нет? Возможно, «Внутренней миссии» достаточно благословения господа, но мне хотелось бы получить твое благословение, уж извини! Я считаю тебя все еще компетентным в деле доктора Баума.
Вернер не отвечает. Он отвинчивает от головки трубки искусанный мундштук и вычищает из него проволочкой спекшийся табак. Потом снова привинчивает мундштук и шумно продувает трубку.
— Почту у Вацека забрали? — спрашивает он.
— Об этом ничего не известно.
Вернер придвигает стул к своему столу. Из левого кармана пиджака он достает кожаный кисет, из правого — непочатую пачку табака и начинает готовить свою фирменную смесь.
— Что значит «компетентный в деле доктора Баума»?— Недовольства в его голосе, кажется, поубавилось. — Баум, несомненно, выдающийся мастер превращений. Баум, Штамм, Цвейг — все это входит в арсенал его профессии. Но как он подложил фишки в пиджак этого человека из фирмы Мампе? Как его…
— Шмельцера, — подсказывает Холле.
— Как ему удалось пометить свой след фишками для го? Это поистине дьявольская уловка. И теперь мы знаем, что вопреки всем красивым словам этот человек способен шагать по трупам. По обгорелым трупам, если хотите. — Вернер принимается набивать трубку табаком. — Но предполагать, что на этот раз ему удалось влезть в одеяние монашки, — это, конечно, чепуха. Может, он просто спасает свою шкуру? Откуда нам знать!
— И все же мы знаем немало, — возражает Холле.
Наконец Вернер подносит огонь к трубке. Сначала он осторожно поджигает верхний слой табака, слегка придавливая его большим пальцем — только достаточно плотный табак дает чистое горение. После повторного зажигания поднимается дым и плотными клубами плывет к окну. Вернер с наслаждением откидывается назад:
— Итак, сестра Ханна? Этот сигнал имеет смысл только при условии, что почта не только дошла до Вацека, но и попала по назначению.
Эрхард Холле пододвигает Вернеру еще один листок: