Двойная переадресация

Внутренняя область Солнечной системы — Земля. Подводная база планеты Метария. Три часа семнадцать минут, тридцать две секунды по местному времени.

— Невероятно! — безмолвно выкрикнул младший техник седьмого сектора обработки, безжалостно выпустив наружу волну охватившего его гнева.

Бледно-розовый свет, мягко окутывавший крохотное помещение, ярко вспыхнул, но почти сразу же вернулся в прежнее состояние. Оператор быстро взял себя в руки, хотя вспылить было из-за чего. За последние сорок шесть земных часов это пятый сбой в капсуле, ранее проявлявшей себя только с положительной стороны. Четыре предыдущих стоили ему долгожданного отпуска, урезания под ноль дополнительного, материального вознаграждения, окончательно похоронили слабую надежду на получение очередного звания и в конечном итоге довели до предупреждения от старшего куратора, за которым следовала неминуемая отправка на одну из планет горячей группы, с жуткими условиями работы и мало пригодным для нормального существования бытом. Настроившись на параметры взбунтовавшегося агрегата, мертвецки

бледный двухметровый гигант, с бездонно-голубыми глазами блюдцами, вольготно расположившимися на огромной, тыквообразной голове, обнаружил прекращение перезагрузки тела аборигена на тех же самых тридцати семи процентах, что и в предыдущих четырёх случаях. Ситуация неординарная до такой степени, что информацию о ней уверенно можно отправлять в главный зал знаний родной планеты, не сомневаясь в том, что она будет по достоинству оценена старшим разумом, а его имя останется в истории вселенной навечно. Последствия же этого действия, поэтапно прописанного в должностной инструкции, не столь радужны. Работа на одном из газовых гигантов или того хуже, рядом с пылающим монстром, чьё формирование находится в зачаточном состоянии, это лишь малая часть «благодарности» теперешнего его руководства, уже обещанной ему в случае появления очередного сбоя. Стоит ли такая перспектива того, чтобы засветиться в двух строчках бесконечности, о которых, кроме узких специалистов, мало кто узнает? Сомнения в громадной голове метарианца прожили ровно столько, сколько просуществовал вылетевший на волю неконтролируемый всплеск эмоций, тем более «правильное» решение лежало практически на поверхности проблемы, породившей столько неприятностей для него.

Уродливая особь ещё не окончательно избавилась от насквозь пропитавшего её, словно пористую губку, раствора, а в очередной раз взбесившаяся капсула уже подавала в центральный пункт сбора информации сигналы о своей консервации на плановое, техническое обслуживание. Данные о последней поломке были полностью удалены, время приведено к предыдущим показателям, все жидкости слиты и лишь всё ещё приоткрытая верхняя панель говорила о том, что капсулой пользовались по назначение совсем недавно, но и она захлопнется через считанные мгновения, заставив всех безоговорочно поверить в правильность подаваемой в центр информации. Проверить, каким вариантом действий младший техник воспользовался, после очередного срыва, руководство не удосужилось, ну вот пускай теперь и пиняет на свою нерасторопность, а он устроит всё так, что концов ни один дознаватель, из тех что недавно посещали его, не обнаружит, при всём своём желании выслужиться перед грозным начальством.

Следы переработки биологических существ, в камере зачистки, при определённом старании и рвении, можно обнаружить даже после полной её дезинфекции. Методы контроля достигли небывалых высот, поэтому пользоваться ей, в данном случае, он не станет. Есть другой путь запутывания следов. Да, более хлопотный, но с такой степенью надёжности, при которой выявить пропажу образца будет не под силу никому из, непомерно разросшегося штата, сверх бдительной службы по надзору за персоналом.

Попасть в отсек утилизации отходов жизнедеятельности базы, та ещё проблема, а с волочащимся по полу местным уродцем, так и вовсе почти неразрешимая. Случись очередная поломка капсулы, как и все предыдущие, во время наивысшего режима функционирования подземной стоянки, нечего было бы и думать о проникновении в него. Повезло немыслимо, ну хотя бы в чём то. До начала бодрствования основной массы сотрудников время ещё есть. Он должен успеть. Обязан. Иначе семья его не поймёт. Благо персональный допуск позволяет заходить практически во все уголки этого огромного, не до конца им изученного, подземного сооружения, а как протащить вместе с собой второй источник опасности, мимо всевидящего ока центрального контролёра, он знает.

Приникнув огромным глазом к считывателю, сообразительный техник удалил из, подрагивающего негативными волнами сознания все посторонние мысли, настроив собственный разум на режим полного подчинения делу, ради которого прибыл сюда. Фиолетовый луч, на мгновение вырвавшийся из непримечательного, плоского устройства, привычно скользнул внутрь изучаемого объекта, достиг там, вживляемой при рождении любого жителя планеты, крохотной, многослойной пластины и не обнаружив в ней отклонений, дал пропуск на вход. Главный уровень обороны пройден. Осталось преодолеть второй рубеж, не представлявший для техника такого уровня препятствий, на пути к намеченной цели. Вцепившись в свою маслянистую ношу слабо натренированными, непомерно длинными, трёхпалыми руками, нарушитель режима прижал её к себе так крепко, на сколько хватало сил. Шаг, ещё один и вот они уже в проходе. Яркий свет ударил обоим по глазам. Медленно, так чтобы раздвоение личности и её половинчатый температурный режим не взволновали очередного неразумного контролёра, пошёл дальше. Шаг, ещё один. Вот и всё, он на месте. Можно сбросить ненужный, тяжёлый груз. Не зря всё таки его коллеги шепчут друг другу в уши, что любой, даже очень сложный, самый новый механизм можно привести в смятение и полностью вывести из строя. Надо лишь знать, где находятся его слабые места и иметь зашкаленное количество решимости на поступок, и тогда сбой в нём всё равно, рано или поздно, произойдёт. Впрочем, таким же образом можно воздействовать и на биологические объекты, но это уже не его вотчина, с ними пускай работают яйцеголовые, в последнее время возомнившие о себе чёрт знает что.

Определение параметров очередной порции мусора, размера его токсичности и секретность, транспортёр производил в соответствии с заданной программой. Не обнаружив в представленном экземпляре, каких либо вредных веществ, полностью исключив вероятность проникновения в него запрещённых к уничтожению предметов, автономный мусорщик использовал однослойную, растворимую в солёной воде плёнку

и походя отправил ценный груз в свободный шлюз. Приглушённый хлопок. Частое мигание приборов, показывающих место выхода, время, оставшееся до превращения содержимого в обычный, местный шлак и скорость течения, с которым его будет относить от базы, режим секретности ещё никто не отменял. Вот и всё, многоходовая операция успешно завершена. Недоделанный гибрид уничтожен и даже если ему, по какому то невероятному стечению обстоятельств, удастся выжить, участь его всё рано предрешена. Этот слой не примет чужого, чужих нигде не любят. Да и ему самому осталось, всего ничего. Дата масштабной зачистки территорий давно определена.

Приоткрыв тяжёлые веки, всматривался в бледную синеву безоблачного неба до тех пор, пока неестественно выгнутую спину, до определённого момента живущую собственной жизнью, не скрутило такой острой болью, что аж в глазах потемнело и перед ними поплыли разноцветные, радужные круги. С трудом перевернулся на бок, потом кое как на грудь. Оказалось мучил меня не физический недуг, а обыкновенный, местами остро отточенный, средних размеров камень, отчего то решивший, что разломить мой позвоночник это ему на один зуб. Разглядывая его улыбнулся и тут же ощутил, как заныла нижняя губа. Несильно, но желание изменить позу всё же появилось. Попробовал привстать. Ладонями упёрся в гальку, приподнял спину. Отдышавшись встал на колени и в этот миг в животе вдруг так резануло, что внутренности были просто обязаны выкатить к горлу тяжёлый ком огромного размера. Так они и поступили, заодно притащив и другие, не очень приятные симптомы расстройства организма. Дыхание на время прекратилось, в глазах исчезла чёткость, на видимых предметах появилась необъяснимая рябь. Не стерпел. Одним махом выбросил наружу всё, что до этого находилось глубоко внутри. Сделав дело обессиленно упал на те же самые камни, едва увернувшись от только что появившегося на них. Снова лежал, но недолго, желание встать никуда не пропало. Присел, обняв руками ноги. Ощутив ползущие по телу крохотные ростки зарождающегося облегчения, зафиксировал его. На радостях приподнял плохо соображающую голову и посмотрел обильно слезившимися глазами прямо перед собой. Забавно. Впереди расстелается зеленовато-бирюзовая водная гладь, с прыгающими по ней яркими, солнечными бликами, где то вдалеке плавно переходящая в виденное ранее небо, высокое и чистое.

— Откуда здесь море?! — часто моргая влажными ресницами, соорудил я корявое восклицание, больше похожее на огромный вопрос.

Язык повиновался плохо, но среагировал не на него. Губу вновь скривило болью и я попытался остановить неприятное ощущение рукой. Оторвал её от колена, поднёс пальцы к лицу, погладил больное место и… И ничего не получил взамен. Легче не стало, зато определил, что с той стороны у меня обильно выделяется кровь, вязкая и ярко алая. От увиденного, словно по команде, по всему телу пробежала мелкая дрожь, голова ещё больше закружилась, к горлу снова подкатила резкая тошнота и я без сожаления выпустил её на волю, вместе со всем, что оставалось в желудке. Трясучка усилилась, поток мерзкой бурды казался нескончаемым, но остановился он также резко, как и пошёл. Отплевался, вдохнул полной грудью. Выдохнул, снова вдохнул, посмотрел вниз. От увиденного на камнях стало не по себе. Коричнево-жёлтая масса, произведённая мною на свет, поражала не только жутким окрасом, но и количеством. Меня вновь замутило и я повторил своё неблагородное занятие ещё раз, а затем ещё и ещё. К концу издевательств, сил никаких не осталось, внутренности сковал зимний холод, а по коже текла ледяная вода. Хотел снова упасть, но ощущение того, что вместе с резкой сменой температуры тела, пришла и долгожданная лёгкость, нарастало. В голове постепенно прояснялось, мысли выстраивались в ряд, позволив ей и соображать более рационально.

— Такое сожрать, даже в диком беспамятстве, никто бы не смог — выдал я плохо работавшим речевым аппаратом первое, за что зацепился затуманенный мозг.

Сосредоточившись, снова перевёл расфокусированный взгляд на воду, пытаясь встроить в логическую цепочку всё, что находилось рядом с ней. Море, солнце, позади каменистый берег, лишь начинающее набирать краски бездонное, синее небо, непотребная гадость, вывалившаяся плотными комками из моего живота и я — весь такой больной, и абсолютно голый.

— Что!? Голый!? — в ужасе прервал я размышления, чувствуя, как руки снова начинают холодеть.

Подпрыгнул вверх словно заводной, забыв о болячках и прочем дискомфорте, в очередной раз ощутив невероятную боль во всём теле и ужас в одуревшей голове. Выругался. Смачно и некрасиво. Однако сумел, преодолевая жесточайшее сопротивление затвердевших мышц, выпрямиться и устоять на ногах. Обрадовался этому и замер словно столб, каждой клеткой измученного организма ощущая небывалый прилив сил и радостное возбуждение его.

— Фу-у ты — выдохнул я воздух, тут же подтверждённый в нужных словах: — Полегчало. Твою мать.

С нереально выпрямленной спиной, почти не шевелясь, простоял очень долго, насласждаясь образовавшейся в голове лёгкостью и непонятно откуда взявшейся там, безразмерной пустотой. Впечатление было такое, что могу находится в этой позе вечно, но на время задремавшая совесть проснулась, руки сами собой потянулись к срединной конечности и стыдливо прикрыли её. Затёкшая шея заворочалась, голова закрутилась, а слезившиеся глаза тщательно обыскивали береговую линию, в поисках выхода из сложной жизненной ситуации и только ноги так и продолжали тупо стоять, не предпринимая никаких действий для общего блага. Осторожно приподнял левую ступню, мягко поставил её обратно. Потом тоже самое проделал с правой. Потоптался на месте. Двигаются. Хотя впечатление, что они давно этим не занимались, так и осталось при мне. Развернулся. Крутой, высокий, каменистый берег, частично освоен мелким кустарником, но его, в моём теперешнем состоянии, не преодолеть. Взобраться наверх прямо здесь не смогу, даже если меня сейчас кто нибудь увидит без штанов и рубахи.