Двойная рокировка
Шрифт:
Из открытого рта спящего Легорже вырывался раскатистый храп. В узкой полоске света, падавшего с улицы сквозь неплотно задернутые шторы спальни, поблескивали золотые коронки. Телефон, стоявший на тумбочке, звонил уже несколько минут.
После третьей серии звонков Жан-Поль приоткрыл один глаз и с негодованием уставился на надоедливый телефон. Не открывая второго глаза, чтобы не спугнуть сон, он пошарил рукой в поисках белого аппарата. Перетащив его на соседнюю подушку, он снял трубку и поднес ее к уху, слегка запутавшись в переплетениях простыни и наволочки.
— Я слушаю.
Голос на другом конце
— Эс-эн — это сокращенный Паралипоменон. [34]
Это был Бизо.
— Кто это? — промычал Легорже.
C'est moi, Bizot! Tu sais bien que c'est moi, putain! [35]
Легорже перевернулся на спину.
— Ну конечно, это ты, Жан. Кто еще может позвонить… о Господи… в четыре утра. Говори, какого черта тебе нужно, пока я снова не заснул. Мне снилось, что…
34
В английском тексте Библии — «Chronicles».
35
Это я, Бизо! Ты же знаешь, что это я, черт побери? (фр.).
— Эс-эн — это сокращенный Паралипоменон.
Легорже промолчал.
— Это такая книга в Библии, — пояснил Бизо.
— Неужели правда?
— Я не шучу, Легорже. Мне кажется, это ссылка на какую-то цитату из Библии.
— Как ты до этого допер? Мы же решили, что это палиндром…
— Я разговаривал с Женевьевой Делакло.
— С кем?
— Ну, с той, у которой шикарная грудь. Из «Общества Малевича»…
— Ах да, ты уже о ней говорил, — зевнул Легорже.
— Я тебе все расскажу при встрече. У тебя есть Библия?
— Какой же ты католик, Бизо, если у тебя нет Библии? Стыд и срам. Ты что, среди волков вырос?
— Так я могу к тебе приехать и посмотреть?
— Но у меня тоже нет этой книги. Придется тебе стащить ее в каком-нибудь отеле. Там в тумбочке всегда есть Библия…
— Я не собираюсь заселяться в отель в четыре часа ночи, чтобы спереть там Библию. У тебя есть Интернет?
— Тебя, видно, здорово припекло, раз ты собираешься провести ночь в постели с врагом.
— Я не собираюсь к нему прикасаться, так что мне ничто не грозит. Это ты будешь с ним валандаться.
— От одной этой мысли мне становится тошно, ну да черт с тобой. Давай приезжай. Как скоро ты появишься?
— Через три секунды. Я стою у дверей твоей квартиры и говорю с тобой по мобильнику.
Полиция приехала, когда начало светать. Через полчаса после ухода Эйвери примчалось шесть полицейских машин, и музей был окружен. Полицейские, вооруженные мощными галогенными фонарями, стали прочесывать залы, в которые уже просачивался утренний свет. Лучи фонарей плясали по стенам, освещая нетронутые картины. С помощью охранников были осмотрены все помещения, где располагалась экспозиция.
Все оказалось на месте. Коэн почувствовал себя неловко и почти обрадовался, когда в подвале обнаружили разбитое окно.
Помешивая горячее молоко, Легорже растворил там несколько темно-коричневых шоколадных
— Ну так вот: я стал расспрашивать эту Делакло о происшедшем, — начал Бизо, — и высказал предположение, что надпись на стене — своего рода послание…
— Это было мое предположение.
— Нет, мое! — отрезал Бизо. — Она пришла в восторг и назвала это блестящей идеей. И тогда я ее спросил, что может означать кража именно этой картины. Она мне кое-что о ней рассказала. Ты видел это полотно, Жан?
— Да нет. Вообще-то я не слишком интересуюсь Малевичем.
— Comme c'est bon, [36] — заметил Бизо, потягивая какао. — Ну ладно, я тебя просвещу. Эта картина вся белая, поскольку является своего рода отрицанием иконы. Малевич считал, будто она несет особый духовный заряд, выражая идею Бога гораздо лучше, чем любой материальный образ. Он был уверен, что никакое формальное изображение не может передать божественную суть. Поэтому предпочел выразить ее абстрактно, без всякой иконографии, понятной далеко не всякому. А абстракция доступна всем. Малевич повесил картину в левом верхнем углу зала, где она выставлялась. В русских домах там обычно вешают иконы. Получается, что вместо Богородицы с Младенцем ты видишь чисто белое полотно. Ты понял?
36
Может, оно и к лучшему (фр.).
— Дать тебе печенье?
Внимание Легорже было приковано к пакету с надписью «Мадлен», который он пытался открыть. Разорвав бумагу, он вытащил сухое миндальное печенье и окунул его в какао.
— Так вкуснее. Совсем как у Пруста.
— Жан, ты слышал, что я сейчас сказал?
— Конечно. Белая картина, идея Бога и так далее. Попробуй, тебе понравится.
— Здесь определенно что-то есть, только надо пораскинуть мозгами, — заявил Бизо, макая печенье в молоко.
— Вообще-то я не очень понял, куда ты клонишь.
Легорже, сидевший на кухне в небесно-голубой измятой пижаме, пригладил остатки волос.
— Если ограбление — это своего рода послание, то оно должно быть направлено либо в защиту, либо против чего-либо. Раз эта картина является отрицанием иконы, то послание может быть направлено против церковного учения. Возможно…
— Я понял. Значит, эс-эн-три-четыре-семь может обозначать стих из Библии, то есть из…
— …книги Паралипоменон. Бизо, а как ты догадался, что это книга из Библии? Такие блестящие познания как-то не вяжутся с твоей персоной.
— Вообще-то здесь мне немного подсказали. Я бы сам не допер, это Делакло предположила…
— Ты что, позвонил ей ночью?
— Нет, мы разговаривали по телефону еще вечером. Она только что вернулась с какого-то мероприятия. Я хотел тебе сразу позвонить, но неожиданно уснул. А потом мне захотелось есть и я взял люля-кебаб за собором Святого Михаила.
— На лотке рядом с кинотеатром?
— Да. Там здорово готовят, но только всегда недосаливают.
Они долго молчали.