Шрифт:
К читателям
Книга, которую вы держите в руках, не совсем обычна для ее автора.
Дело в том, что, написав уже больше двадцати историй, я всегда старался избегать «серийности» главного героя. Отчасти — опасаясь, что на фоне сотен ему подобных мой собственный Шерлок Холмс или Эраст Фандорин будет иметь бледный вид и в конце концов потеряется в толпе. Отчасти — потому что, как читатель и почитатель остросюжетной литературы, всегда хочу до последних страниц переживать за судьбу героя. И если знаешь, что в следующей книге серии этот человек будет жив и здоров, значит, в этой истории его жизни ничего не угрожает. Это несколько расслабляет. Тогда как остросюжетный роман надо читать, не переводя дыхания, боясь
Однако у Виктора Хижняка, с которым вы познакомились (и, судя по отзывам, подружились) в предыдущем романе «Удар Скорпиона», есть своя, особая судьба и своя история рождения. Он появился много лет назад, когда автор этих строк только начинал заявлять о себе в остросюжетной литературе.
В конце «лихих девяностых» меня уволили с хорошей работы по доносу, это совпало с дефолтом, и я решил: жизнь если не кончена, то уж точно не удалась. Перерывы между безуспешными поисками постоянной работы или хотя бы заработка заполнялись отчаянными писаниями от руки в общую тетрадь. Я писал о специалисте, профессионале своего дела, независимом, гордом и непокорном парне, супергерое нашего времени, с которым поступили несправедливо, но который всем еще покажет. Назвал я его Виктором, что значит «победитель». Бросив вызов всему миру и приняв последний, но решительный бой, в финале этот герой погибал.
Но жизнь не стояла на месте. Она налаживалась. Организация, из которой меня уволили, через пару лет развалилась: там делали ставку на покорных, послушных, а потому — не умеющих думать самостоятельно, значит — не вполне профессиональных людей. У меня же появилась новая работа, интересная и перспективная. Начали выходить книги, понемногу осваивалась работа в кино. Все удавалось, и, перечитав однажды книгу о яркой, насыщенной приключениями, но короткой жизни Виктора Хижняка, я решил оживить его. Такой герой должен жить, бороться и побеждать.
А потом возник соблазн сделать героем приключенческой истории человека, которого все вокруг считают мертвым. Он есть, но в то же время его нет. Его давно списали, его никто не принимает в расчет. Потому предыдущий роман, «Удар Скорпиона», начинается с воскрешения Виктора Хижняка из мертвых. Он выживет в жуткой переделке, о масштабах которой читатель может только догадываться. И в дальнейшем появляется из ниоткуда, делает что должен и уходит в никуда.
И что мне нравится в этой ситуации больше всего — этот человек свободен и независим в своих суждениях, поступках, выборе рода занятий и принятии решений. Его свобода абсолютна, а главное — она не требует внешних проявлений. Ощущение внутренней свободы и обостренное чувство справедливости — те качества, которые определяют успех любого начинания. Раз так, то история о свободном человеке обречена на продолжение. Так появилась новая книга.
Осталось только выбрать жанр, в рамках которого Виктор Хижняк сможет как следует проявить себя, в том числе — метко пострелять. Такой жанр нашелся: вестерн, традиции которого зародились в Америке.
Герой вестерна — одинокий ковбой, вольный стрелок, часто защищающий маленький городок от бандитских набегов и заодно противостоящий коррумпированной полиции. Конечно, нужно не буквально копировать такие истории, а переносить матрицу вестерна на знакомую нам почву и адаптировать к нашим реалиям. Оказалось, что менять нужно всего лишь декорации: донецкие степи и крымские горы легко заменяют техасские прерии и каньоны, плохие и хорошие парни запросто пересаживаются с мустангов на джипы, но вооружены они теми же револьверами Кольта и вступают в схватки за те же пачки долларов. Зло может так же фальшиво улыбаться и прикрываться добродетелью, а у Добра обычно скверный, неуживчивый характер и куча вредных привычек. Так что от смены декораций суть не меняется: мой герой, как и все подобные ему, может пойти на компромисс в мелочах, но в главном остается верен своим убеждениям, отстаивает их последовательно и настойчиво, в общем — ведет себя так, как должен вести себя мужчина в критических ситуациях.
Приятного чтения. И до новых встреч.
Пролог
Четверо против кардинала
На фоне терриконов, засаженных уже входящей в сочный цвет акацией, одинокий «бумер», съехавший с трассы в степь, выглядел черной точкой в лучах весеннего рассвета.
Кондрат потянулся до хруста в суставах, толкнул дверь, выбрался из машины, снова потянулся, сделал несколько упражнений, разминая затекшие мышцы и заодно согреваясь: апрельские ночи в степи были еще холодными, несмотря на то что весеннее тепло в этом году пришло на удивление рано. Да и зимы как таковой не было вот уже несколько лет подряд.
Снег не баловал южные и юго-восточные территории. Хотя пацаном Кондрат еще застал и морозы, и заледенелые тротуары родного Новошахтерска, и снежные сражения за звание Царя Горы. Но теперь зима превратилась скорее во время года, этакое, как учили в школе, безликое имя существительное, и по погоде ничем не отличалась от слякотной серой осени, которую Кондрат, родившийся в октябре, никогда не любил. Единственное, что радовало, — ранняя, раньше даже, чем у других, весна, которой в середине апреля на широкую, необъятную, полную грудь дышала степь. Ветер трепал уже успевшие проклюнуться из земли молодые ростки и футболил из конца в конец старые, перезимовавшие, сухие ковыли, озорно и без цели гоняя их из стороны в сторону.
Подставив степному ветру свое скуластое лицо, Кондрат на несколько минут зажмурился, раскинул руки, словно бросая вызов — а ну-ка, повали! — сделал несколько глубоких вдохов, а потом, как стоял, повалился на землю лицом вниз, успев выставить перед собой руки. Ладони уперлись в мягкую шевелюру уверенно пробивающегося из-под апрельской земли перистого ковыля. Кондрат принял упор, расставив руки чуть шире плеч, и на одном дыхании, считая про себя и успевая на «раз-два» опустить и поднять тренированное крепкое тело, быстро сделал двадцать отжиманий, окончательно прогоняя усталость практически бессонной ночи. Выпрямившись, он попрыгал, пробежался вокруг машины и полез в салон за термосом с растворимым кофе, куда Гусля, как сурок, спавший на заднем сиденье, накануне вечером щедро плеснул коньяка.
Ну, допустим, не совсем коньяка, тут же мысленно поправил себя Кондрат, отвинчивая пластмассовую крышку. Болгарский «Слынчев бряг» — никакой не коньяк, а типичный бренди, эти напитки отличаются по вкусу даже в оригинальном исполнении. Однако на самом деле то, чем сдобрил растворимый кофе Гусля, — точно не коньяк и явно не бренди, а паленый суррогат, который Кондрат два дня назад нашел в киоске при базаре. Даже не сам надыбал: пацаны привели в качестве наглядной жалобы своего друга, скрюченного и чуть живого. Браток решил погулять с киевским размахом и купил не обычную водку, даже не продолговатую бутылку с этикеткой «Белый аист», а этот самый болгарский «Слынчев бряг» — импорт, который и стоит соответственно.
Самое удивительное, что никто из местных этим пойлом не отравился, хотя пили хлопцы из одной бутылки. И хорошо, что возле Валета на подхвате крутился один из пацанов. Этому гражданину старшего школьного возраста, который очень просился в «движение», даже на полном серьезе рвался доказать способности и грохнуть при свидетелях отчима-алкоголика, пока не поручали ничего серьезного. Потому он и горел желанием отличиться: сразу собрал своих собутыльников, повел к Валету, разбудив того среди ночи, и в двух словах объяснил, почему нарушил покой бригадира: нельзя на точках, которые контролирует группа Кондрата, торговать отравой.