Двойник Декстера
Шрифт:
Я сел на складной стул напротив стола, решив, что с моей стороны это благородный поступок, поскольку в кресле расположилась Дебора, а стул был не очень удобен.
— Нет, я так не считаю, — ответил я, и Дебора со свистом выдохнула.
— М-м-мать… я знала, — сказала она, выпрямляясь, и взглянула на меня с огнем в глазах. — А что не совпадает?
Я поднял руку, слегка притормозив сестру, и предупредил:
— Все не слишком-то убедительно. По крайней мере детектив Худ со мной не согласен.
— Этот дебил даже пол двумя ногами не нащупает, — огрызнулась Дебора. — Что ты узнал?
— Кожа
Сестра ждала, и я продолжил:
— Следы ударов тоже другие.
— В каком смысле? — спросила она.
— Удары нанесены другим орудием, — объяснил я. — Не молотком.
— А чем? Клюшкой для гольфа? Бампером «бьюика»? Чем?
— Не знаю… — помедлил я. — Каким-то предметом с выпуклой поверхностью. Может быть… — Я на секунду замолчал. Произнести это вслух было все равно что расписаться в собственной паранойе. Но Деб смотрела на меня с выражением готовности на грани раздражения, поэтому я договорил: — Может быть, бейсбольной битой.
— Так, — протянула она, сохраняя прежнее выражение.
— Э… и тело лежало не совсем так, как раньше, — повторил я.
Дебора продолжала гипнотизировать меня взглядом. Когда я замолчал, она нахмурилась.
— И все? — спросила она.
— Почти, — ответил я. — Придется подождать вскрытия, чтобы удостовериться. Но одна из ран — на голове, и я думаю, Камилла была без сознания или даже мертва, когда ей ломали кости.
— Это ничего не значит, — возразила сестра.
— Дебора, на остальных вообще не было крови. В первых двух случаях убийца очень старался не лишать жертву сознания до самого конца. Он ни разу не прорвал кожу.
— Ты не втолкуешь это капитану, — заявила она. — Весь департамент требует моей головы. Если я не докажу, что отправила за решетку нужного человека, Худ выдаст меня на расправу.
— Я ничего не могу доказать, — сказал я. — Но я знаю, что прав.
Сестра недоуменно склонила голову набок.
— Это говорит… один из твоих голосов? — осторожно спросила Дебора. — А он не может объяснить поподробнее?
Когда Дебора наконец узнала, какова моя истинная суть, я попытался объяснить ей про Темного Пассажира. Я сказал, что всякий раз, когда на меня снисходит «прозрение» насчет убийцы, на самом деле я получаю подсказку от темного духа, обитающего в моей душе. Видимо, я говорил слишком путано, поскольку Дебора до сих пор полагала, будто я впадаю в некое подобие транса и общаюсь по удаленной связи с кем-то, сидящим за Неведомой Гранью.
— Я не ясновидец, — напомнил я.
— Мне плевать, даже если придется гадать по чайным листьям, — заметила Дебора. — Пусть твой дух расскажет нам что-нибудь полезное.
Но прежде чем я успел открыть рот и произнести язвительную фразу, которая так и просилась у меня с языка, в дверях затопали здоровенные ноги, и огромная темная тень поглотила остатки приятного утра. Я обернулся и увидел перед собой во плоти Смерть Радости.
Детектив Худ, привалившись к косяку, одарил нас фирменной злобной усмешкой.
— Вы посмотрите, — сказал он, — два неудачника.
— Вы посмотрите, — огрызнулась Дебора, —
Худ, казалось, даже не обиделся.
— Допустим, но я теперь главный, детка. И я буду искать настоящего убийцу вместо того, чтобы махать ручкой по телевизору.
Дебора покраснела. Удар был подлый, но он достиг цели. Надо отдать сестре должное, она немедленно дала сдачи.
— Ты даже свой член не найдешь без поисковой группы.
— Причем большой группы не понадобится, — радостно подхватил я. Родственники должны стоять горой друг задруга.
Худ злобно взглянул на меня, и его улыбка сделалась еще шире и отвратительнее.
— А ты теперь вообще не участвуешь в расследовании, — заявил он. — Как и твоя голливудская сестричка.
— Правда? — спросил я. — Поскольку я могу доказать, что ты ошибаешься?
— Нет, — ответил он. — Потому что… — Худ помедлил, наслаждаясь, а затем медленно и с очевидным смаком выговорил: — Потому что ты теперь под вопросом.
Я собирался ответить очередной остроумной и язвительной репликой, вне зависимости от сказанного им, но слова Худа застали меня врасплох. «Под вопросом» на языке полицейских значит: «Мы считаем, ты виновен, и докажем это». В немом ужасе глядя на детектива, я оказался не в силах подобрать остроумный ответ на фразу, которая намекала, будто меня подозревают в убийстве. Особенно если ты его еще даже не совершил. Я несколько раз открыл и закрыл рот, и со стороны, наверное, это выглядело как неплохое подражание вынутому из воды окуню, но не издал ни звука. К счастью, вступилась Дебора.
— Какого хрена ты тут гонишь, Ричард? — поинтересовалась она. — Нельзя отстранять Декстера только за то, что он знает, какой ты урод.
— Ну, об этом не беспокойся, — ответил Худ. — У меня есть веская причина.
Детектив произнес это тоном счастливейшего человека на свете… но вы бы видели того, кто вошел в мой кабинет в следующую секунду.
Он словно всю жизнь ждал нужной реплики, предвещающей его появление на сцене. Я услышал ритмическое постукивание в коридоре, когда последние слова Худа еще не отзвучали в воздухе, и передо мной предстал по-настоящему счастливый человек.
Я сказал «человек», хотя на самом деле увидел лишь три четверти homo sapiens. Странное постукивание на ходу свидетельствовало об отсутствии ног, а вместо рук поблескивали одинаковые металлические клешни. Но зубы были чисто человеческие, и все они обнажились в улыбке, когда сержант Доукс, войдя, протянул Худу огромный коричневый конверт.
— Спасибо, — поблагодарил Худ. Сержант Доукс кивнул, не сводя с меня глаз. Его неестественно счастливая улыбка растянулась до ушей, и я исполнился ужаса.
— Это что такое? — спросила Дебора, но Худ просто покачал головой и открыл конверт. Он вытащил глянцевую фотографию, примерно восемь дюймов на десять, и швырнул на стол.
— Лучше ты мне скажи, что это такое, — предложил он.
Я взял снимок. Сначала я не узнал изображенного на
нем человека, потом на мгновение решил, что сошел с ума, так как подумал: «Да этот мужик похож на меня!» Я сделал вдох, чтобы успокоиться, посмотрел еще раз и утвердился во мнении: «Это я». Впрочем, картина не стала яснее.