Двойник
Шрифт:
Женщина, открывшая дверь, оказалась в точности такой, какой ее нарисовала себе Маура.
Доктор О'Доннел была пепельной блондинкой с бледной, безупречной кожей. Голубая хлопчатобумажная рубашка, заправленная в отутюженные белые брюки, была скроена так, чтобы подчеркнуть тонкую талию. Во взгляде, которым она окинула Мауру, тепла было мало. Скорее, в нем угадывалось любопытство. Взгляд ученого, рассматривающего новый экземпляр.
– Доктор О'Доннел? Я Маура Айлз.
О'Доннел ответила деловым рукопожатием.
– Проходите.
Маура
– Спасибо, что согласились принять меня, – начала Маура.
– Мне стало любопытно. Хотелось посмотреть, как выглядит дочь Амальтеи. Я ведь знаю о вас, доктор Айлз, но только из газет. – Она откинулась на спинку кресла, чувствуя себя в высшей степени комфортно. Преимущество хозяйки дома. Она делала одолжение, в то время как Маура выступала в роли просительницы. – А вот о вашем характере я ничего не знаю. Но очень хочу узнать.
– Почему?
– Я хорошо знакома с Амальтеей. И мне интересно...
– ...похожа ли дочь на мать?
О'Доннел приподняла красивую бровь.
– Заметьте, вы это сказали, а не я.
– Так я угадала причину вашего любопытства?
– А в чем причина вашего любопытства? Что привело вас ко мне?
Взгляд Мауры скользнул по картине, висевшей над камином. Строго современное, написанное маслом полотно, испещренное ярко-красными и черными полосами.
– Я хочу знать, кто на самом деле эта женщина, – наконец произнесла она.
– Вы знаете, кто она. Просто не хотите в это поверить. Ваша сестра тоже не верила.
Маура нахмурилась.
– Вы встречались с Анной?
– Нет, мы не встречались. Но месяца четыре назад мне позвонила женщина, которая назвалась дочерью Амальтеи. Я уезжала в двухнедельную командировку в Оклахому, поэтому не смогла с ней встретиться. Мы просто поговорили по телефону. Она как раз вернулась из Фрэмингэма, поэтому знала, что я психиатр Амальтеи. Она хотела узнать как можно больше о матери. О детстве Амальтеи, ее семье.
– А вам все это известно?
– Кое-что я узнала из архива ее школы. Что-то она сама рассказывала в минуты просветления. Я знаю, что она родилась в Лоуэлле. Когда ей было девять лет, умерла ее мать, и она переехала жить к дяде и двоюродному брату в Мэн.
– В Мэн? – напряглась Маура.
– Да. Она окончила среднюю школу в городке Фокс-Харбор.
"Теперь я понимаю, почему Анна выбрала этот город. Я шла по следам Анны, а она – по следам матери".
– После средней школы записи обрываются, – продолжала О'Доннел. – Мы не знаем, уехала ли она оттуда, как вообще она жила. Скорее всего, именно в этот период у нее начала развиваться шизофрения. Как правило, эта болезнь проявляется в юности. Видимо, с годами она прогрессировала, и сегодня вы сами видите, чем все закончилось. Она совершенно невменяема. – О'Доннел посмотрела на Мауру. – Довольно мрачная картина. Ваша сестра очень тяжело переживала это, никак не могла поверить в то, что это ее мать.
– Я смотрю на нее и не нахожу ничего знакомого. Ничего общего со мной.
– А я вижу сходство. У вас тот же цвет волос. Тот же овал лица.
– Мы совершенно не похожи.
– Вы действительно не видите этого? – О'Доннел подалась вперед и пристально посмотрела на Мауру. – Скажите, пожалуйста, доктор Айлз, почему вы выбрали патанатомию?
Сбитая с толку вопросом, Маура молча устремила взгляд на собеседницу.
– Вы ведь могли выбрать любую область медицины. Гинекологию, педиатрию. Могли работать с живыми пациентами, но предпочли патанатомию. И именно судебно-медицинскую.
– Почему вас это интересует?
– Понимаете, это доказывает, что так или иначе вас тянет к мертвым.
– Но это абсурд.
– Тогда почему вы выбрали эту область?
– Потому что я люблю полные ответы на все вопросы. Не люблю головоломок. Предпочитаю видеть диагноз под микроскопом.
– То есть вы не любите неопределенности.
– А разве кто-то любит?
– В таком случае вы могли бы выбрать математику или инженерное дело. Есть много профессий, которые требуют точности. И полных ответов. Но вы все-таки стали судмедэкспертом и имеете дело с трупами. – О'Доннел немного помолчала. И тихо спросила: – Вы получаете от этого удовольствие?
Маура в упор посмотрела на нее.
– Нет.
– Выходит, вы выбрали профессию, которая не доставляет вам радости?
– Я выбрала сложную работу. Я испытываю от нее удовлетворение. Даже если то, что я делаю, не очень приятно.
– Но вы ведь понимаете, к чему я веду? Вы говорите, что не замечаете сходства между собой и Амальтеей Лэнк. Глядя на нее, вы, возможно, видите ужасное существо. Или, по крайней мере, женщину, которая совершила ужасное преступление. Но ведь найдутся люди, которые, глядя на вас, доктор Айлз, подумают то же самое.
– Вы не можете нас сравнивать.
– Вам известно, в чем обвинили вашу мать?
– Да, мне сказали.
– А вы видели отчеты о вскрытии трупов?
– Еще нет.
– А я видела. В процессе суда адвокаты попросили меня дать заключение по психическому состоянию вашей матери. Я видела фотографии с места преступления, изучила всю доказательную базу. Вы ведь знаете, что жертвами были две сестры? Молодые женщины, которые застряли на дороге.
– Да.
– Младшая была на девятом месяце беременности.