Двойник
Шрифт:
– Вы можете посмотреть на меня? Пожалуйста, посмотрите на меня.
Наконец голова медленно поднялась – рывками, как у заводной куклы с ржавым механизмом. Нечесаные волосы упали с лица, и взгляд ее глаз остановился на Мауре. Непостижимые глаза. Маура не видела в них ничего, в них не было осознанности. Не было души. Губы Амальтеи дрогнули, но беззвучно. Очередная судорога, непреднамеренная, бессмысленная.
Мимо проковылял маленький мальчик, от которого пахнуло мокрым памперсом. За соседним столом помойного вида блондинка
– К вам приезжала моя сестра Анна, – сказала Маура. – Она похожа на меня. Вы ее помните?
У Амальтеи задвигались челюсти, словно она пережевывала пищу. Воображаемую пищу, вкус которой могла оценить только она.
"Нет, конечно, она не помнит, – подумала Маура, в раздражении разглядывая безучастное лицо Амальтеи. – Она вообще не соображает, кто я и зачем я здесь. Я кричу в пустоту, а в ответ слышу лишь эхо".
Решив добиться хоть какой-то реакции, Маура произнесла с нарочитой жестокостью:
– Анна мертва. Ваша вторая дочь погибла. Вы знаете об этом?
Никакого ответа.
"Какого черта я настаиваю? У нее явно не все дома. Глаза совершенно пустые".
– Хорошо, – сказала Маура. – Я приду в другой раз. Может, тогда вы поговорите со мной. – Вздохнув, Маура поднялась из-за стола и стала искать глазами надзирательницу. Та была в другом конце комнаты. Маура подняла руку, чтобы махнуть ей, когда вдруг услышала голос. Вернее, еле слышный шепот:
– Уходи.
Маура потрясенно уставилась на Амальтею, которая сидела все в той же позе и с отсутствующим взглядом шамкала губами. Маура медленно опустилась на стул.
– Что вы сказали?
Амальтея подняла на нее взгляд. И на мгновение в нем появились признаки сознания. Проблеск разума.
– Уходи. Пока он тебя не увидел.
Маура оцепенела. Мурашки пробежали у нее по спине, и волоски на затылке встали дыбом.
За соседним столом по-прежнему плакала блондинка. Мужчина, навещавший ее, встал из-за стола и сказал:
– Мне очень жаль, но ты должна смириться с этим. Ничего не поделаешь. – Он развернулся и пошел прочь, возвращаясь в свою жизнь на воле, где женщины носят красивые блузки, а не синие арестантские рубахи. Где запертые двери можно открыть поворотом ключа.
– Кто? – тихо спросила Маура.
Амальтея не ответила.
– Кто меня увидит, Амальтея? – настаивала Маура. – Что вы хотите этим сказать?
Но взгляд Амальтеи снова затуманился. Короткая вспышка сознания погасла, и Маура вновь смотрела в пустоту.
– Ну что, свидание окончено? – прозвучал бодрый голос надзирательницы.
– Она всегда такая? – спросила Маура, наблюдая за тем, как шевелятся губы Амальтеи, беззвучно произнося какие-то слова.
– Очень часто. Бывает то лучше, то хуже.
– Она практически не говорила со мной.
– Когда привыкнет к вам, заговорит. Она очень замкнутая, но иногда выходит из этого состояния. Пишет письма, даже звонит по телефону.
– И кому она звонит?
– Не знаю. Наверное, своему психиатру.
– Доктору О'Доннел?
– Блондиночка такая. Она несколько раз бывала здесь, и Амальтея чувствует себя с ней комфортно. Правда, милая? – Взяв заключенную под руку, надзирательница сказала: – Ну, пойдем, божий одуванчик. Назад в твою каморку.
Амальтея послушно встала и позволила надзирательнице увести ее от стола. Она сделала всего несколько шагов и вдруг остановилась.
– Амальтея, пойдем.
Но арестантка не двигалась. Она стояла, как будто у нее вдруг онемели конечности.
– Милая, я не могу ждать тебя целый день. Пойдем.
Амальтея медленно повернулась. Ее взгляд был по-прежнему пустым. И слова, которые прозвучали в следующий момент, казалось, произнес не человек, а заводной механизм. Заключенная взглянула на Мауру.
– Теперь и ты тоже умрешь, – сказала она. После чего отвернулась и побрела назад, в свою камеру.
– У нее поздняя дискинезия, – сказала Маура. – Вот почему суперинтендант Герли пыталась отговорить меня от свидания. Она не хотела, чтобы я видела Амальтею в таком состоянии. И узнала, что они с ней сделали.
– И что же они с ней сделали? – спросила Риццоли. Она вновь была за рулем, бесстрашно лавируя среди грузовиков, которые заставляли дорогу вибрировать и неистово сотрясали маленький "Субару". – Вы хотите сказать, что они превратили ее в зомби?
– Вы видели заключение психиатра. Сначала врачи лечили ее фенотиазинами. Это группа антипсихотических лекарственных средств. Для пожилых женщин они могут иметь разрушительные побочные эффекты. Один из них называется поздней дискинезией – непроизвольные движения рта и лицевых мышц. Пациентка как будто постоянно что-то жует, надувает щеки или высовывает язык. Она не может контролировать себя. Представляете, какое впечатление это производит на окружающих? Все глазеют на то, как ты постоянно корчишь рожи. И выглядишь полным дураком.
– И как это остановить?
– Это невозможно. Они должны были отменить эти препараты, как только проявились первые симптомы. Но они слишком долго ждали. Потом к лечению подключилась доктор О'Доннел. Она наконец отменила этот курс. Поняла, что происходит. – Маура сердито вздохнула. – Поздняя дискинезия, к сожалению, неизлечима. – Она устремила взгляд в окно. Сейчас она не испытывала беспокойства при виде несущихся мимо многотонных грузовиков. Ее мысли крутились вокруг Амальтеи Лэнк; она снова видела ее беспокойные губы, будто нашептывающие какие-то секреты.