Двойник
Шрифт:
Собрав последние силы, я швырнул его во весь рост на пол каюты.
Марчиа в это время издала протяжный стон.
Я оглянулся и яростно крикнул:
— Хотите, чтобы я убил этого негодяя?
— Нет, нет, ненужно его убивать, — мягко промолвила она, — он нам уже не страшен!
Марчиа тихо приблизилась ко мне.
Ее прекрасное лицо было бледно, как смерть, то глаза ясны и спокойны. Она протянула мне дрожащие руки и, несмотря на то, что я был весь залит кровью, Марчиа обняла меня и приблизила свои губы к моим.
Вне себя от счастья, я прижал ее к сердцу, забившемуся горячо и порывисто…
24
Внезапный шум приближающихся шагов и треск ударов, доносившихся снаружи, положил конец нашему объятию.
Бросившись к дверям, я столкнулся с Вильстоном, отбивавшимся от двух матросов корабельным ключом.
Пораженные моим ужасным видом, матросы испуганно бросились бежать. Когда он исчезли в конце коридора, с палубы до меня донесся призыв Билли.
— Пойдем, Марчиа! — сказал я.
Она протянула мне свои нежные пальчики, как вдруг Сангетт очнулся, с трудом оперся на локти и хриплым голосом пробормотал:
— Будьте вы оба прокляты! — и с диким стоном снова упал на пол.
До нашего спуска с «Чайки» потребовалось более сложный церемониал, чем для вступления на нее.
С помощью своего внушительного револьвера, Билли заставил команду яхты спустить паруса. Изящное суденышко застыло на месте, а возле него пыхтела наша лодочка, куда мы первой спустили Марчию.
Билли спрыгнул последним, продолжая угрожающе размахивать оружием. Связанная команда, во главе со шкипером, провожала нас далеко не нежными глазами.
Оттолкнув лодку при помощи крюка, мы поплыли к берегу, оставив «Чайку» лениво двигаться за нами, по воле волн.
Только удалившись на достаточное расстояние от яхты, я начал расспрашивать Марчию, от которой узнал все подробности.
Билли оказался прав в своих предложениях: Сангетт прислал Марчии письмо, в котором давал понять, что его показания будут в мою пользу, если она придет для переговоров с ним. Не подозревая его подлых намерений, Марчиа приехала к нему, и Сангетт сказал, что отвезет ее в суд.
Только в лимузине она поняла, что попала в ловушку, но бежать было поздно. А перед выходом из машины, Сангетт набросил на лицо платок с хлороформом, и Марчиа пришла в себя только на борту яхты, плывущей в открытое море…
Сангетт был высокого мнения о себе, считал себя неотразимым, поэтому на яхте стал разыгрывать роль искренне влюбленного и раскаявшегося к тому же в своих действиях. Очевидно, что Марчиа под влиянием его чар и безвыходности положения, согласится на его предложение.
Сангетт как раз собирался на деле проверить свою, талантливо разработанную систему, как вдруг вмешался сам рок, с помощью твоего кулака…
Такова была история, наскоро переданная Марчией, после чего мы с Билли рассказали ей о том, что происходило на суде.
Кэмпинг прислушался к нашим словам с напряженным вниманием…
— Мне адски повезло! — воскликнул он когда я кончил свой рассказ, — значит, вы тот самый Бертон… Я читал о вашем деле за завтраком и мечтал о том, как бы с вами встретиться.
Окинув нас восхищенным взором, он прибавил:
— Да, черт возьми, вот так история! Ваш правдивый рассказ дает много очков вперед самой пылкой моей выдумки! И к тому же, я сам присутствовал при этом… О, весь, «эштонский» клуб позеленеет от злости!
— Поедемте с нами в город и послушайте все дело! — предложил я писателю. — Они, правда, отказались от меня, но осталось много разных интересных подробностей! Не исключено, что меня могут привлечь за кражу тысячи фунтов у Норскотта!
— Что бы ни случилось, — заявил Билли, с улыбкой глядя на Марчию, — мы можем обещать им свадьбу!
— С тем же успехом и похороны, — прибавил я, — если только мне случится встретиться с Морицем!
— О, это мне очень нравится! — сказал Кэмпинг. — Я отвезу свое детище в безопасное место, — кивнул он на лодку, — и завтра буду в городе. Если вы дадите мне ваш адрес, я заеду засвидетельствовать свое почтение.
— Милости прошу! — ответил я равнодушно. — Если меня не будет в Боундстите, вы найдете меня в Ламмерсфильде-Хоуз или Парк-Лэйне!
— Вы забыли, дружище, что этот дом уже не принадлежит вам, — заметил Билли.
— Нет, пока еще не принадлежит! — решительно возразил я. — Я дал слово Норскотту и не намерен выехать до истечения трех недель!
— Превосходно! — одобрил Билли, с восхищением поглядев на меня.
Кэмпинг привязал лодку и мы, выбравшись на набережную, уселись в машину.
— Счастливого пути! — пожелал писатель, когда мы все уселись. — Я передам ваш привет Сангетту, если встречу его!
— Спасибо, — ответил я. — И не пугайтесь, если он поднимет шум: Гордон сказал, что суд будет на нашей стороне.
Дружески махнув Кэмпингу, мы помчались в обратный путь. Завернув за угол набережной я попросил остановиться, чтобы послать телеграмму Гордону.
«Экспедиция завершилась удачей, — писал я. — Прибыли в Вестминистер-Палас отель, 5-30».
— Это против городской думы, — пояснил Билли, — так что он сможет прийти туда, даже если очень будет занят. Я горю от нетерпения узнать, что произошло после нашего отъезда!
Автомобиль быстро помчался дальше!
Я был до того счастлив, что не мог говорить и сидел, не выпуская нежной руки Марчии.
Было четверть шестого, когда завернули за угол Парламент-сквера и остановились перед Вестминистер-Палас отелем.
У нас было достаточно времени, чтобы привести себя в порядок, до появления Гордона.
Устроив Марчию, я вошел в свой номер, подошел к зеркалу и остолбенел: вид у меня самого дикого разбойника с большой дороги! И я был поражен, как служащие отеля согласились нас принять…