Двойники
Шрифт:
Глава шестая
Кабинет дюка Глебуардуса. Дюк работает за столом, перебирает свои записки о Морской войне, полевые дневники времен алжирской экспедиции по тласкаланским тылам.
Утром общался с частным поверенным, переписывали завещание. Это уже третий вариант; первый был составлен перед туркестанским походом, второй — перед тихоокеанской авантюрой. Теперь настала очередь третьего.
Что ж, материалы по войне как будто в порядке, если что — разберутся. В сторону их.
Вот он, потертый, обитый кожей планшет; сложенная
А вот и другая, составленная уже самим дюком, подробная карта этого самого места; копию с нее дюк в свое время передал лично государю императору. На карте дан рельеф местности, точное расположение храмов старых богов и могильников города мертвых — правильные линии улиц, главная дорога, делящая город пополам, — дорога на Теночтитлан; всё как в большом густонаселенном городе, но вместо домов — прямоугольники захоронений, треугольники храмов и квадраты пирамид.
Частым пунктиром прочерчена тайная тропа через перевал, к храмовой долине. В долине: в геометрическом ее центре, как в центре мира, огромный храм-пирамида Смеющегося бога (большой заштрихованный круг), а в вершинах равностороннего треугольника — большие храмы трех ипостасей его: храм Солнца, храм Ночи, храм Летучего змея (три треугольника). И вокруг — правильные концентрические круги мелких капищ сверкающей свиты Смеющегося бога (крестики).
Долина окружена отвесными базальтовыми скалами. И только с севера из ущелья в долину выходит широкий тракт — «путь жертвы». В соответствии с картографическими правилами наведен жирной линией. В южном конце долины, во всю высоту стены вытесана статуя Смеющегося бога. На карте обозначена ацтекским значком «дымящееся зеркало» — прямоугольник с изогнутой рукояткой.
И третья карта — подлинная карта земель ацтекских, взятая из самого храма Смеющегося бога. Стопка листов из человеческой кожи. Дюк перекладывает листы, пока не появляется лист — карта города мертвых.
Вчера, как полковник Загорски и обещал, ездили наблюдать Измерителей.
Место наблюдений неожиданное — литейно-механический завод. «Здесь надежней, — объясняет Загорски, — заводчик — наш человек. Да и вообще».
Идут мимо цехов, в больших окнах — отсветы пламени; грохот работающих прессов. По рельсам заводской узкоколейки тянут изложницы с расплавленным металлом — в лицо неожиданно бьет сильный жар; дюк кашляет и прикрывает лицо плащом. Сквозь текущие по небу клубы низких облаков и клубы бурого дыма солнца не видать. Порывами налетает сырой ветер и бросает в лицо пригоршни мокрого снега.
Цеха, эстакады и рельсовые пути наконец позади. Гудроновая дорога идет под уклон, а вокруг — как будто война состоялась: три пустых здания с выбитыми стеклами, соединенные между собой какими-то почти разрушенными переходами; всюду навалены трубы, стоймя и вкось торчат из земли прутья арматуры, вьются перекореженные рельсы; под ногами груды щебня и битого
Полковник кивает на арку:
— Нам туда.
Наклонившись, чтоб не задеть головой низкий свод, Глебуардус лезет вслед за полковником. За аркой обнаруживается заваленный металлической стружкой двор, а по стене цеха ныряет вниз, в подвал сварная лестница. Кэннон мужественно становится на скользкие металлические ступени.
В подвале светло и сухо. Длинный коридор. Кэннон распахивает одну из дверей — и они оказываются в кабинете, освещаемом светом от большой люстры о пяти плафонах.
— Раздевайтесь, дюк. А я схожу позову хозяев.
Глебуардус осматривается. Массивный стол, шкаф со множеством папок, у стены напротив — топчан, рядом с ним обитая железом дверь. А справа покалеченная бетонная стена. Поверхность неровная, будто разъеденная чем-то агрессивно едким. Во всю стену бурое пятно, местами темное до матовости сажи, местами красное, как от крови.
На столе несколько деревянных ящиков, из них выпирает древесная стружка. Те же ящики и на топчане, и под топчаном. В углу, у железной двери, рукомойник.
Бесшумно открывается обитая железом дверь; за дверью полумрак и запах сигарного дыма. Прямо из полумрака выныривает субъект в приличном костюме и, обогнув дюка, — «пршу-прщения» — удаляется куда-то в коридор.
Дюк с любопытством всматривается в открывшийся проем — со света ничего не видно, неожиданно из полумрака начинают литься звуки скрипки. Мелодия напоминает варварски препарированного Генделя. Концерт длится пару минут и так же неожиданно прекращается. Едва отзвучала последняя нота, как дверь так же плавно и бесшумно закрывается.
И тишина, полная и несомненная тишина. За спиной, наверное, в коридоре, монотонно и гулко капает вода. Дюк непроизвольно оборачивается — да какой же коридор, дверь-то закрыта. А капает между тем гулко и отчетливо, мерно. Капает неизвестно что.
Входит полковник, с ним некто в белом лабораторном халате. Незнакомец телосложением сухощав, узкое лицо с несколько оловянными глазами.
— Знакомьтесь, ваше сиятельство. Профессор Кляйне.
Профессор Кляйне точными, аккуратными движениями извлекает из кармана бархатную тряпочку, снимает очки и методично их протирает.
— Опять протекает? — бесцветно спрашивает он у полковника.
Полковник подходит к изуродованной стене и, заложив руки за спину, внимательно ее рассматривает.
— Самое отвратительное, профессор, не поймешь — где именно.
— Плохо. Тогда сразу перейдем в лабораторию?
— Как прикажете, профессор.
Кэннон жестом приглашает дюка, они возвращаются во всё тот же коридор. Здесь Глебуардус нарочно прислушивается — никаких иных звуков, кроме их шагов.
Повернув направо по коридору, они упираются в провал — широкий люк с исходящим из него смутным красным свечением. Кто-то снизу подает приставную лестницу.
— Не могу объяснить причин, ваше сиятельство, — говорит полковник, — но здесь так заведено.