Двойное дыхание (сборник)
Шрифт:
– А откуда священник узнал?
– Он за ними следил! Всю их жизнь!
– Катька, это уже слишком! Это какой-то уже ненастоящий сюжет!
– Ну тогда мне просто осталось подождать, как всё будет развиваться в реальности. Хотя что может быть настоящего в реальности, где к существительному «мать» прибили прилагательное «суррогатная».
– Так всё-таки, кто из них сойдёт с ума? В книге в смысле.
– Да никто не сойдёт. А муж, жена и их ребёнок будут жить долго и счастливо.
– А почему не отец и мать, а муж и жена?
– Потому что, только никому не говори, – Катя наклонилась к подруге как можно ближе и заговорила почти шёпотом, хотя их никто не подслушивал, – не могу
– Кать, мне кажется, ты ошибаешься!
У Екатерины Владиславовны зазвонил мобильный.
– Да!.. Началось? Очень за вас рада! Удачи! – Нажав на отбой, она снова обратилась к подруге: – Кстати, говорю тебе первой. Я подала на развод. Любовь, которой нужен кто-то ещё, – суррогат. Не думаю, что Сашка будет против. Нет, он, конечно, поломается, побегает, поуговаривает…
– Катя! Но это же твой ребёнок!
– Мой? Ты так ничего и не поняла? Взятая из моего организма яйцеклетка – это всего лишь что-то вроде отрезанного во время педикюра ногтя. Даже нежеланные, незапланированные, но естественным образом сделанные дети – это акт божественного творения. И даже слишком страстно желанные, но полученные вот таким сложным, высокотехнологичным способом – это всего лишь суррогат. Я не испытываю никаких чувств к обломку своего ногтя.
– Но зачем же ты согласилась?!
– Если кого-то способны сделать счастливым обломок ли моего ногтя, моя ли яйцеклетка, то…
– Но ты разрушаешь такую прекрасную семью!
– Не я. Семья разрушается в тот момент, когда хоть кому-то становится мало данности.
Пару минут они просто молча курили. По-видимому, обдумывая каждая – что-то своё.
– Слушай, а тот православный священник, Кать, с которым ты меня познакомила, такой симпатичный!
– Ага. И умный. Я бы даже, пожалуй, завела с ним роман.
– Почему «бы»?
– Ну, потому что он правильный. Просто так им – нельзя. Они должны жениться. Но на бесплодной – нельзя. Тоже те ещё лгуны и лицемеры! Бог есть Любовь, господи ж ты боже ж мой!
Снова ожил телефон. Екатерина Владиславовна изящным движением метнула его в озеро.
Постоянная переменная
Столько событий за целый год –
Убито много людей
Разными скучными способами.
На каждый утонувший пароход –
Сто человек с насморками,
И пятьдесят – с поносами.
Из них сто двадцать восемь
Неизлечимы.
Из них восемнадцать – мужчины.
Папа Хэм любил корриду.
Оставшиеся в живых
Борются со СПИДом.
Вот такие дела –
Наступил Новый год.
На пристани ждёт
Свежепокрашенный пароход!
1. Ответственный дежурный врач
Пётр Александрович смотрел на жену. Во сне она была особенно некрасива. Куцые седые волосы размазались по белой наволочке. «Как свалявшаяся собачья шерсть», – подумал он и тут же больно получил в солнечное сплетение от совести. – Чёрт! – Все ещё красивый форматный мужчина без малого шестидесяти лет ойкнул и присел на краешек кровати. – Петенька, опять болит? – произнесла женщина сквозь сон. – Проклятая язва! Почему ты себя не бережёшь? Разве в новогоднюю ночь некому дежурить? – Она привстала и нежно погладила его по щеке.
– Света, ты прекрасно знаешь, что праздничные дни, а особенно – ночи, в роддоме наиболее ответственны.
– И больше в Новый год дежурить некому? –
– Некому, Свет.
– А Ленка твоя?! – Она встала, набросила халат и начала причёсываться перед зеркалом.
«Господи, если бы не эти клочкастые спутанные пейсы»…
– Эй, о чём задумался?! А Ленка твоя?!
– Ленка «моя», как ты её изволишь величать, – начмед. А им по штату не положено ночных дежурств.
– А заведующему родильно-операционным блоком положено?
– Положено. И ещё сверху придавлено.
– Вот-вот… А что тогда твоя Ленка там по ночам делает, если ей не положено?
– Елена Николаевна по ночам роды принимает, оперирует своих девочек или если особо сложные случаи.
– И свои девочки и особенно особо сложные случаи, – насупилась жена, – возникают именно на твоих дежурствах?
– Не только. Поверь, она бывает в роддоме по ночам гораздо чаще, чем я. – Он улыбнулся через силу. «Ничего, ещё полчаса, и ты уйдёшь на работу. Всего тридцать минут между туалетом-ванной-кухней, и всё», – проматывал он спасительную мантру.
– Я сварю тебе овсяной каши.
«Успокойся, продукты успеешь купить по дороге, а уж девочки сообразят». Он мечтательно улыбнулся.
Надо сказать, что Светлана Григорьевна, почтенная супруга Петра Александровича, мать двоих взрослых сыновей и четырежды бабушка, совершенно зря ревновала своего мужа к Елене Николаевне. Это было так давно, что уже могло считаться артефактом. Сто лет назад, когда Санька и Ванька ещё пускали пузыри в близнецовой коляске, а Пётр Александрович был молодым тридцатилетним, хотя уже и многоопытным хирургом, в родильный дом – ещё не этот – пришла совсем юная ординатор Елена Николаевна. У неё была русая коса до пояса, стройные ноги, тонкие запястья и совершенно правильные черты лица. Будучи классически красивой женщиной, она отнюдь не производила подобного впечатления. Всё благодаря пресной близорукости глаз. Но она была покорна, позволяя Петру Александровичу наматывать косу на ладонь. Такая у него была странная прихоть. Молодая жена после очередного бытового скандала в пику ему постриглась чуть ли не наголо… Ох, как не вовремя появилась Лена с её безразличными глазами. Роман длился три года – как раз столько, сколько потребовалось жене Свете вновь обрести подобие косы, а ординатору Елене Николаевне – выучиться у Петра Александровича ремеслу и сменить его на более перспективного любовника. Уходить от жены она никогда не просила. Он сам как-то предложил, мол, если хочешь… Но она лишь рассмеялась. Смех у неё был такой же пресный – под стать глазам.
После окончательной отставки в апогее страдания он даже уволился. И Елена Николаевна поменяла место работы – перейдя на повышение.
Спустя пятнадцать лет, когда Саша и Ваня уже неумело елозили по своим щекам папиной бритвой, Пётр Александрович и Елена Николаевна снова встретились. В только построенном крупном родильном доме, входящем в состав многопрофильной клинической больницы. Его пригласили заведовать отделением гинекологии, а она была назначена «сверху» начмедом – заместителем главного врача по акушерству и гинекологии. Де-юре. Де-факто Елена Николаевна являлась главным врачом родильного дома. Встретились как две старые полковые лошади, поржали над прошлым, по-товарищески впряглись и потащили этот нелёгкий лечебный и административный плуг по кочкам женского нездоровья, оврагам плохого финансирования и прочим лесам, перелескам и болотистым местностям, обозначенным на карте как «государственная медицина». Жена Света закатила было истерику и… очень быстро поняла, что попала «не в тему». Тем не менее вяло, но перманентно подкармливала необоснованные подозрения настоящего мумифицированными фактами прошлого.