Двойное искушение

Додд Кристина

И почему она сама стала такой подозрительной – в этом что, тоже Трокмортон виноват?

– Передайте мистеру Трокмортону то, что я сказала. – И Селеста, не дожидаясь ответа, скрылась за тяжелой дверью кухни.

Глава 19

Стоило Селесте перешагнуть порог кухни, как со всех сторон раздались приветственные возгласы.

– Вы только взгляните на нее! – Это Брюнелла, которая всю жизнь, сколько помнила Селеста, служила старшей горничной на верхнем этаже. – Наша маленькая француженка. А уж как разодета!

Все

раздражение, накопившееся за утро, отступило. Селеста была среди своих.

Она любила кухню. Можно сказать, она выросла здесь, рядом с матерью. А когда той не стало, на кухне появилась Эстер, полюбившая Селесту как родную дочь. Здесь все знали Селесту, и она знала всех. На кухне можно было говорить все, что думаешь на самом деле, без притворства и оглядки. На кухне не имело значения то, что Селеста поднялась вверх по социальной лестнице, то, что мистер Трокмортон включил ее в свою игру, каким-то образом связанную с проделками мистера Стэнхоупа. Здесь не имела значения ни странная связь, возникшая между ней и старшим Трокмортоном, ни ее неприкрытая охота за вторым, младшим братом. На кухне Селеста могла позволить себе быть самой собой. И здесь все прекрасно знали, кто она есть на самом деле.

Селеста приветственно махнула рукой Брюнелле и медленно покружилась, снимая черную бархатную шаль, наброшенную на плечи, и демонстрируя свое модное, с пышной юбкой платье, сшитое из белого индийского штапеля.

– О-ля-ля, – на французский манер воскликнула Брюнелла. – Красота!

Она, не глядя, сунула поднос в руки слуге, пришедшему сюда за завтраком для кого-то из гостей.

Эстер бросила половник и поспешила обнять Селесту. Вслед за этим Селеста попала в объятия старого Арвида, который с незапамятных времен заправлял погребами Блайд-холла и умел готовить ликеры и консервировать овощи и фрукты как никто другой. Неизвестно, как долго могло бы продолжаться все это, если бы не Эстер. Она быстро навела на кухне порядок. Отослала Арвида за малиновым джемом, разогнала по местам горничных и широким жестом пригласила Селесту к столу.

– Садись и поешь настоящей еды, – сказала она. – Не каких-то там улиток.

Селеста не стала говорить, что, живя во Франции, полюбила улитки, о которых с таким презрением отозвалась Эстер, и уселась за стол.

– Пахнет великолепно, – сказала она.

На столе стояли длинные блюда с зажаренной, покрытой золотистой корочкой макрелью и котелки с дымящейся овсяной кашей. В глиняных горшочках матово блестела сметана, а рядом с ними высились на тарелках горы хрустящих горячих булочек с маслом. А в середине стола была установлена чаша с мелко нарезанной клубникой, которой, при желании, можно было посыпать эти булочки.

Селеста отвела глаза в сторону. После разговора с несчастным Эллери ей следовало бы потерять аппетит, но… она его не потеряла.

За столом слуги сидели по ранжиру: с одной стороны младшие садовники, конюхи и рассыльные; с другой – старшие и среди них отец Селесты с приглаженными, смоченными водой волосами. За последние годы волосы отца заметно поредели, а те, что остались, стали серыми от седины, но лицо его оставалось прежним,

родным, знакомым до последней черточки. Всегда немногословный, теперь он говорил еще меньше и медленнее. Впрочем, после смерти жены ему и не с кем было особенно поговорить, и Селеста подумала о том, что хорошо бы ему найти женщину, которая будет любить и ухаживать за ним. Ведь он еще совсем не старый.

Ее взгляд невольно обратился к Эстер, которая медленно переворачивала вертел с ростбифом, умудряясь одновременно резать и раскладывать ломти хлеба. Эстер могла бы стать такой женщиной, но только не помешают ли этому воспоминания о матери Селесты, заправлявшей когда-то на этой самой кухне?

– Доброе утро, отец, – сказала Селеста, подходя и целуя его в щеку.

– Доброе утро, дочка. – Отец потрепал Селесту по руке. – Рад видеть тебя.

Она еще раз поцеловала отца и поблагодарила парней, поспешивших освободить для нее место рядом с ним.

Усевшись, Селеста на минуту предалась ностальгическим воспоминаниям. Здесь, на кухне, все было по-прежнему. То и дело прибегали незнакомые слуги, спешившие забрать подносы с завтраком для своих хозяев. Эстер обслужцвала их, не забывая при этом присматривать за тем, чтобы на столах у своих было всего в достатке. Одновременно она продумывала меню на весь сегодняшний день.

– Селеста, возьми булочку, – прошамкал беззубым ртом Тревис, легендарный Тревис, служивший в Блайд-холле уже шестой десяток лет. Он поднес тарелку, и Селеста, улыбнувшись, взяла с нее горячую булочку.

Затем к ней потянулись молодые слуги, предлагая то овсянку, то клубнику, и в результате Селеста набрала столько, сколько вряд ли смогла бы съесть. Разумеется, ее не прекращали при этом забрасывать вопросами:

– Париж в самом деле такой распутный город, как о нем говорят, Селеста?

– Ты там каждую ночь бывала на балах?

– Что ты скажешь о французах, Селеста? Тебе они нравятся больше, чем англичане?

Селеста зачерпнула ложкой овсянку и коротко ответила:

– Да – да – нет.

– Дайте девочке поесть, – сказал отец. – Вон какая она худенькая.

– Зато хорошенькая, – восторженно вздохнул кто-то из молодых парней.

Селеста улыбнулась ему с полным ртом. Уплетая завтрак, она сумела на время забыть обо всем, что случилось с ней там, наверху, и о том, что ждет ее, когда она туда вернется. Она просто ела, да с таким аппетитом, что Эстер не удержалась и спросила ее, оглаживая ладонями свои крутые бедра:

– Ну, как, нравится моя стряпня? – Сказано было грубовато, но от души. Нужно было просто знать Эстер.

– Сто лет такого не ела, – откликнулась Селеста. Эрни, этот разносчик сплетен, как называл его отец, давно уже переминался с ноги на ногу. Наконец он не выдержал и попросил:

– Селеста, если ты уже поела, расскажи нам, как дела у мистера Эллери?

Селеста чуть вздрогнула, надеясь, что отец этого не заметил.

– Ему лучше. Сыпь прошла, и царапины почти зажили.

– Прошлой ночью у него добавились новые царапины после того, как он налетел на розовый куст, – заметил Милфорд и сделал глоток эля из оловянной кружки.