Двойное золотое дно
Шрифт:
— Ну и что? — ничего не поняла я.
— А то, девка! Не любят у нас конвоиров! Тут, почитай, полдвора сидело. А кто не сидел, так с передачами бегал... Вот только Файка ко мне по-человечески относилась... Пока молодая была — ничего, гавкнуть не смели.
А сейчас... Мне так удобнее, — неожиданно просто объяснила старуха свое поведение.
— Н-да-а, — протянула я в ответ, не зная, как подобраться к сути. По всему видно, умная старуха оказалась.
— Да не тяни, не ерзай, — помогла мне баба Вера. — Неспроста ты ко мне заявилась.
—
— А любопытная я! — хитро прищурившись, ответила старуха. — Все мое развлечение — вон, телевизор... Не тяни, рассказывай.
Я обвела взглядом единственную комнату. Мебели было мало, но вся старинная, добротная. Большая железная кровать с блестящими шариками на спинках, старый шифоньер, стол, покрытый застиранной скатертью, несколько
стульев и этажерка с телевизором. И, между прочим, телевизор-то довольно свеженький и марки «Панасоник».
Проследив за моим взглядом, старуха весело хихикнула:
— А у меня пенсия большая, да и Файка иногда деньжат подкидывала, пока не пила. Ну, не тяни, а то тебя уж заждались.
Баба Вера многозначительно кивнула на окно.
Все знает! Старая гвардия!
Не глухая, не слепая и не дурная. Ну и бабка!
— Хорошо. В общем так. Фаина забрала у покойного ныне мужа важные документы, видимо, хотела его шантажировать, — я запнулась на последнем слове, размышляя, как бы подоходчивее объяснить бабке. Но этого не понадобилось. Вспомнив, где она работала, я успокоилась.
— А я ей, дуре, говорила. Нельзя этого делать. Щербинин — зверь, кого хочешь порешит... Правда, сначала его порешили... Жалко Файку. Дурой была, по собственной глупости и померла!
— Бабушка! О мертвых-то! — возмутилась я.
— Ой, девка, не верила я в вашего бога, не верю, да и уж не поверю никогда! Религия — опиум для народа!
Вот только мне сейчас недоставало антирелигиозной пропаганды
Я судорожно глянула на часы. От милостиво дарованных мне Шерифом 30 минут осталось чуть больше пятнадцати. Если так пойдет...
Но умница-старуха все поняла без слов.
— Ты пакет ее ищешь?
Что за пакет, я не поняла, но согласно кивнула головой. Неужели...
— А как на меня вышла? — «Ну и лексикончик у бабки!» — неподдельно восхитилась я.
— Случайно.
— Что там? — снова поинтересовалась старуха.
— Я не знаю. Только двоих из-за этого уже убили, несколько преувеличила я. Файка-то точно из-за бумаг или чего другого жизни лишилась, а вот Щербинин... Это еще большой вопрос. — Он у вас?
— А чего это я должна тебе отдавать?— подозрительно прищурилась баба Вера.
— Если я не найду, то эти типы, — я кивнула в сторону окна, — сначала убьют мою маму и моего друга. А потом меня.
Старуха закрыла глаза. Она думала...
— В прихожей электросчетчик, отодвинь панельку внизу. И неси сюда, — наконец, проговорила баба Вера.
Я кинулась в прихожую. В выдолбленной в толстенной стенке нише уютно мотал свои киловатты черный приборчик «времен Очакова и покоренья Крыма». Судорожно подцепив ногтями серую картонку, я обнаружила небольшой тайник и через несколько секунд уже держала в руках прозрачный полиэтиленовый пакет.
— Вы мне их отдадите?
— Знаешь, девка, чего я не пойму? Почему они тебя ко мне одну отпустили? — задумчиво произнесла старуха. — У меня телефона нет. А если бы был? Ты же в милицию могла позвонить...
— Нет, баба Вера. Не могла бы. Он все правильно рассчитал.
– Я тоскливо сверлила взглядом давно не крашенный пол. — Даже если мне там поверят... Ничего они ему не сделают. Он тут хозяин... А у меня мама... Поэтому я даже удрать не могу...
— Да отдам я тебе пакет, отдам, не волнуйся! — спокойно заверила меня баба Вера. — Вот только они и тебя и меня порешат. Зачем им свидетели?.. А мне что-то еще пожить захотелось. Да и тебе рановато...
Старуха была убеждена в том, что говорила, и я, едва сдерживаясь, прошептала:
— Господи! Что же делать!
Ни к кому конкретно я не обращалась, но ответила мне баба Вера.
— Так. Иди на кухню, принеси мне целлофанку, на веревочке сушится. Да не забудь в окно махнуть, мол, все в порядке. А то, похоже, твои «дружки» уже нервничают.
Не знаю, что задумала эта продувная бестия, но поскольку в моей голове не было уже ни одной здравой мысли, я с точностью выполнила ее указания. Выглянув на кухне в окно и ободряюще покивав Шерифу, я обнаружила, что их полку прибыло. Возле подъезда уже стояла не одна машина, а две. Да и народу прибавилось.
Вернувшись в комнату, я застала бабу Веру за весьма странным занятием. Она потрошила пакет. Вокруг старухи на кровати лежали какие-то бумаги, две компьютерные дискеты и записная книжка.
— Давай, — протянула старуха костлявую лапку, и я отдала ей целлофан. — Я тут на досуге («Батюшки, какие мы слова знаем!») кое-что пересмотрела... Вот тут, — баба Вера потрясла перед моим носом небольшой записной книжкой с вложенными в нее отдельными листками, — самое главное. Мне Файка сказала. Тут местонахождение и документы на какой-то груз. Химия какая-то... Мы с тобой, девка, вот этим подстрахуемся. Пока эти бумажки у меня...
Я снова чуть не упала. Так вот где хранились бумаги на компонент! Ничего себе!!! Господи! Я сюда приехала, чтобы протянуть время! Вот так совпадение, вот так Фаечка!
Баба Вера тщательно завернула записную книжку и документы в целлофан и засунула куда-то внутрь своего одеяния.
— Ничо! В трусы не полезут! — весело хихикнула старушенция. — Побрезгуют! Теперь так. Сложи все, что осталось, и положи на место. Там ерунда. Файка говорила, что на дискетах, — без запинки сказала баба Вера, тоже ничего особенного. Она просто все скопом прихватила, потом разобрала, что к чему. Ну, не возвращать же?