Двойной без сахара
Шрифт:
Шон отпустил мою руку и притянул к себе за талию, чтобы шепнуть прямо в мой ледяной нос:
— Я тебя не жалею. Я хочу тебя рядом. Я, наверное, решил это еще на озере, когда узнал, что ты не школьница. Только боялся признаться в этом даже самому себе. Хотя Падди сразу сказал мне, что о женщине, с которой только хочется переспать, столько не говорят…
— Ты что, не слышал, что я сказала?! — остановила я бурный поток ненужных сейчас признаний.
— Я все слышал. А что хотела услышать ты? Что мне противно стоять с тобой рядом? — Шон уткнулся в меня лбом. — Да я готов прямо сейчас послать мисс Брукнэлл благодарственную открытку!
— Ты
Я попыталась вырваться, но Шон только сильнее вжал меня в себя.
— Я понял лишь одно — ты посылала меня, потому что боялась мисс Брукнэлл, ведь не успела она уехать…
— Нет!
Я сумела вырваться и налетела спиной на несчастного прохожего. Извинилась и опустила голову. Смотреть в глаза Шона было невыносимо. Я мечтала признанием потушить надежду, но только раздула ее пламя. Придется быть откровенной до конца. И чем грубее я скажу правду, тем лучше для нас обоих.
— Я пришла к тебе, потому что мисс Брукнэлл приказала переспать с тобой, чтобы доказать ей, что я действительно лесбиянка, а не неудачница, которая не смогла найти нормального мужика. Я бежала к ней из Корка, и если бы не появление Сильвии, сейчас блаженно лежала бы в ее объятьях, ни на секунду не вспоминая тебя. Теперь понял, почему я плакала? Теперь понял, почему тебе нечего со мной ловить?
Его лицо вновь окаменело, как и рука на ручке коляски. А та, что до того держала меня, сжалась в кулак.
— Только не обижайся! Мне не ты не нужен. Мне не нужен мужчина. Теперь между нами нет тайн. И у меня отлегло от сердца. Мне было очень тяжело играть с тобой обычную женщину. И я не должна была этого делать. Я должна была твердо сказать Лиззи нет. Если бы я действительно была ей нужна, она бы не потребовала от меня подобного. Но я наивная дура, я не поняла, что теряю ее. Что уже потеряла или лучше сказать — никогда и не имела. Даже не появись Сильвия, она порвала бы со мной. Просто Лиззи жалела меня и, не веря, что я в состоянии жить одна, пыталась доказать мне, что я могу быть с мужчиной и найти очередного мистера Донала.
Шон вновь схватил меня за руку, но не притянул к себе, а оттянул к обочине, чтобы мы не перегораживали оживленную улицу.
— Ты уже нашла мистера Мура. Чем он тебя не устраивает?
Я смотрела ему в глаза — они казались пустыми и потому страшными.
— Я не люблю тебя, а для другого мне мужчина не нужен. Как и женщина, впрочем. Пол Донал дал мне свободу в виде паспорта, а Эдвард Брукнэлл руками Сильвии подарил свободу в виде денег. На данный момент мне ничего не нужно. Вернее нужно — время, чтобы прийти в себя и сделать то, что я должна была сделать сразу после развода — снять квартиру и найти работу. Или пойти учиться на что-то более востребованное, чем мои холсты и кисти. Шон, не надо так на меня смотреть. Хотя я заслужила такой взгляд. Мне стыдно. Действительно стыдно перед тобой за весь этот ужас. Мне больно сознавать, что я стала невольной слушательницей не предназначенных мне слов. Повтори их кому-то более достойному, чем я, а меня прости, если сможешь.
Грейс уже вовсю прыгала в коляске, но Шон и не думал двигаться с места.
— Я знаю, о чем ты думаешь! — в отчаянье закричала я и закрыла ладонью рот, когда на нас обернулись.
Шон ответил совсем тихо:
— Ты не можешь знать, о чем я думаю, пока я не скажу тебе это. Я думаю, что я неудачник. Мне второй раз посчастливилось стать у женщины первым, и я не сумел стать для нее единственным.
— Прекрати сравнивать меня с Карой! — закричала я, наплевав на прохожих. Пусть крутят у виска, пусть ворчат. Я вижу их в первый и последний раз. А с этим мужчиной мне предстоит провести почти целый день. Я, наверное, поставила бы его перед фактом, что раскусила его задумку, если бы Шон не опередил меня.
— Тебя невозможно сравнивать с Карой. Вы как черное и белое. Я сравниваю себя
— тогда и сейчас. И я, увы, не изменился, не повзрослел, потому что так и не научился соответствовать желаниям женщины.
— Шон! — Я спрятала в мокрые ладони его кулак. — Услышь меня наконец! Это все не о тебе! Это все обо мне!
Он вырвал руку и подтянул меня к себе за кофту — я даже ахнула от неожиданности.
— Ты что, совсем дура?! — Шон склонился к моему лицу, и шепот его походил на рык: — Мне плевать в чьих постелях ты была до меня и с какой мыслью ты ложилась в мою. Ты была в моей постели, и точка! И я не сумел сделать так, чтобы ты в ней осталась!
Не знаю, до чего бы Шон договорился, если бы Грейс не разоралась на всю улицу. Мы умудрились пробежать с коляской два квартала, но ребенок не успокоился. Она продолжала орать, даже когда Шон взял ее на руки, отдав мне коляску. Теперь на нас оборачивались с сочувственной улыбкой, и мне хотелось провалиться на месте — я не хотела, чтобы нас считали семьей, и мне жутко было сознавать, что я понятия не имею, как должна в такой ситуации вести себя мать. Но Шон с ролью отца справился, пусть и через четыре квартала, но мимо театра мы шли, уже улыбаясь. Вернее улыбалась я — Шон покорно отдал племяннице нос — Грейс его не только щипала, но умудрилась даже укусить. Зато плач сменился хохотом. Особенно когда Шон усадил ребенка на плечи. Тогда приплохело мне — я каждую секунду проверяла, насколько крепко он держит ножки в розовых леггинсах, а он то и дело отпускал их, позволяя девочке попрыгать на его плечах. Как ему родители доверили ребенка, как?!
И все же мы без потерь миновали несколько улиц и очутились на главной Дублинской почте — классическое здание с колоннами, а внутри старинные деревянные стойки для желающих получить современные почтовые услуги. Я предложила Шону остаться на улице, но он пожелал сопровождать меня в музее. Наверное, ему не хватало умильных взглядов женщин на кассе. Я же надеялась, что не горю, как сеньора Помидора за эксплуатацию «папочки» в качестве ездовой лошади.
Мы бросили коляску на входе, и я почти не могла читать информацию со стен, все следила, чтобы Грейс не налетела на какой-нибудь из стендов. Она с радостными воплями носилась по всему музею, а бедные посетители все пытались на нее не наступить — на нее и «папочку», который, к моему стыду, когда Грейс решила исследовать музей на четвереньках, присоединился к ней на полу.
— Шон, хватит! — Я схватила его за ворот футболки и подтянула наверх. — Я не могу на это смотреть.
— А ты не смотри! — Он отряхнул колени. — Какое тебе дело до того, что я делаю! А на мать ты не похожа!
Вот оно, продолжение прерванного Грейс разговора. Музей не место для выяснения отношений, потому Шон подхватил племянницу и перешел в соседний зал к встроенному в стену экрану. Грейс тянулась к нему ручками, но Шон старался занять ее разговором. Наверное, в жизни каждого мужчины наступает момент, когда ему хочется с всеобщего одобрения побыть идиотом. Женщины все же рожают для другого, думаю.