Шрифт:
Часть 1. Нью-Йорк
Пролог. Ветер перемен
Марина ночевала в машине и безумно замерзла. Все тело было окостеневшим, неповоротливым, от неудобной позы затекли спина и плечи. Она дрожала, дышала на озябшие пальцы, постепенно приходя в себя. Вчера волны в заливе вставали нешуточным строем, и она не рискнула вернуться домой.
Снегопад в Нью-Йорке осенью был катастрофой. Это вам не Москва, где подобное случается каждый год и не по одному разу.
Октябрьский океан был нынче суров, даже свиреп.
А на четвертый день вдруг все затихло. Температура внезапно упала до немыслимых в этих широтах величин. Все вокруг замерзло, превратив город в гигантский каток. Гололед в октябрьском Нью-Йорке был бедствием, почти апокалипсисом. Весь наземный транспорт стоял. Улицы краснели от стыда за зависшие светофоры.
А к вечеру вдруг случилось нечто совершенно невозможное: в субтропиках повалил снег.
Марина смотрела в окно и не верила своим глазам. Удивительное дело, сколько она жила в Америке, подобного не помнила. Это было… красиво.
Разве это не повод для звонка сестре?
– Марин? Что за беда вдруг тебя принудила мне позвонить внеурочно? – обычное время их общения было поздним вечером в Нью-Йорке.
Лиза отправляла мужа на работу, дочку в школу, и можно было поболтать спокойно о своих секретах. А у Марины и вовсе некому было все слышать. Даже в офисе можно было смело болтать обо всем, но по-русски.
– Сестрен, у нас снег! Представляешь, так и валит хлопьями, будто в декабрьской Москве.
– Ты точно в Нью-Йорке? Тебя Георг не успел утащить прямо в Арктику?
Упоминание о покровителе и любовнике вдруг испортило Марине настроение. Даже снег уже не казался волшебным. Что ж такое…
– Нет, ты же знаешь, мы только недавно вернулись из Африки. Он сам настоял на моем участии в фотосессии ню. И своем там присутствии.
– У-у-у… Как это мило. Неужто твой заяц внезапно вдруг член отрастил тебе на радость? И как оно? Где счастье, где море улыбок, радостный смех – я что-то не услышала? Ау, еще раз, что там было с Африкой этой?
– Ничего. Он смотрел. Я сидела, стояла, лежала. Чуть не сдохла: под задницей мокрые камни, на макушку солнце.
Она вдруг отчетливо вспомнила этот позор. Как она ни старалась – ни искры желания не увидела в его взгляде, ни тени. Кажется, даже фотограф хотел ее больше.
– И все? Н-да… зато безопасно.
– Все. Вообще, дал одеться, потом отвез на самолет и уехал. А, в нос еще поцеловал, я прям взвыла.
– Мариш! Найди уже себе того, кто способен на что-то не по расписанию. А сейчас ты загоняешь себя в тупиковый тупик, беспросветный. Это трудно, человечек ты творческий, но просто себе больше не ври. А то вляпалась ты с этим своими Георгом – ни секса, ни денег, ни ласки. Выходи из игры. Ай!
В трубке раздался веселый шум чьей-то возни. И потом низкий мужской голос произнес:
– Марго, ты извини уж. Но я жену забираю. Я детей зачем няне отдал на весь вечер, не знаете, дамы? Чтобы Лизе моей никакие расписания не нужны были. Бай-бай, детка.
И они отключились. Марина вздохнула. Легче не стало. А теперь и идти ей было некуда. На яхту она не попадет, просто не доплывет. Даже пытаться было глупо. Апокалипсис накрыл весь город, люди блуждали по улицам, как потерянные тени. Им было холодно и страшно, будто огромное белое чудовище вдруг решило покончить с Нью-Йорком и всеми его жителями.
Всем вокруг было страшно, но только не ей! Она ощущала себя почти снежной королевой – видели бы эти американцы Москву после рождественских снегопадов!
Марине страшно не было, было весело. Снова вдруг вспыхнул азарт внутри, снова захотелось приключений.
И она пошла, оставляя черные следы на белом полотне этой ночи, пошла навстречу этому могучему белому чудовищу, так всех пугавшему, пошла в колючие объятия крупных хлопьев снега. Не как рыцарь с мечом наперевес, а как настоящий сообщник, как любовница к ожидавшему ее мужчине. С предчувствием чуда, непременно сегодня обещанного. Звезды снежинок, зажигавшиеся под лучами фонарей, не могли ей солгать, мы же знаем?
1. Снег в октябре
Темно и мокро – крупные снежинки лижут нос, словно собаки. Сказочно красиво – хлопья снега на фоне черной ночи подсвечены огнями неоновых реклам. Марина-художник, широко раскрыв глаза, упивалась этой ночью, словно хмельным вином. Она даже не вспомнила, что на ней всего лишь пиджак и туфли на каблуках. Ее в этом мире уже не было.
Реальность напомнила о себе неожиданно: потянувшись губами за особенно огромной снежинкой, Марина не удержала равновесия. Тонкая подошва туфли вдруг скользнула вперед и вверх, а земля вдруг ударила снизу. Выругалась Марина по-русски, громко, неприлично и с особым удовольствием. А потом засмеялась и все же поймала ртом снежинку. Ту ли самую? Неважно.
Что ж, кажется, кости целы, а что грохнулась, так ничего удивительного! О ее нечеловеческом везении можно слагать анекдоты. Гораздо удивительнее было другое. В крупнейшем мегаполисе мира в эту странную ночь вышли гулять по снегу два человека, разговаривающие на одном языке… и эти люди встретились.
Молодой мужчина в джинсах, кроссовках и светлом свитере крупной вязки, услышав вскрик, вдруг побежал на помощь русскоязычной незнакомке. Не вызвал полицию, не позвонил 911 – как поступили бы законопослушные налогоплательщики – а взял и побежал. Нонсенс.
Его отзывчивость была вознаграждена: на тротуаре лежала прекрасная русоволосая незнакомка с завораживающе длинными ногами и хохотала.
– Вы лежите тут просто так, ради удовольствия, или нужна помощь? – с любопытством спросил мужчина на восхитительно-русском языке, совершенно серьезно подумывая, а не прилечь ли ему рядом?
– Пожалуй, помощь нужна, – с удовольствием призналась девушка. – А вы кто?
– Арат.
– Круто, – прекрасное видение ухватилось за протянутую руку и легко поднялось на ноги, оказавшись вдруг на полголовы выше далеко не низкорослого Арата. – Я Марина.