Двойной виски со снегом
Шрифт:
– А вот и для меня. Ты не пожалеешь, детка. Я хорошо плачу, вот увидишь, – и увидев неподдельное изумление на лице Марины, добавила: – Я могу быть очень нежной. Просто так, если захочешь.
Что делать? Бежать? Она видела напряженно следившую за их диалогом группу девиц, очевидно, личную стаю охотницы. Догонят. Вызывать полицию? Они ничего еще пока не делают.
– Она со мной. Бри, ты рехнулась? Или оголодала так, что кидаешься на гетерок с разбегу? Девочка со мной. Вали к своим гусыням.
Алекс! Слава Богу! Откуда он тут взялся? Марина была так счастлива неожиданному явлению друга, что никто не усомнился в их связи. Разве что на шею индейцу не прыгнула.
– Переходишь
– А у нас тройничок, детка, – рядом вдруг материализовался монгол. Марина и думать не могла, что он может вмешаться, ее защищая. Не привыкла рассчитывать на помощь. В мыслях не было.
Сидевшая за их столиком четверка была колоритна: Марина – “цветочек” в голубом и пушистом обтягивающем платье, нежная и тонкая, два напряженных мужчины – оба узкоглазые, такие разные, тем не менее, похожие. Два хищника возле своей добычи. И растерявшаяся охотница, беспомощно оглядывающаяся на “группу поддержки”. Еще минуту назад она была хозяйкой положения. А теперь – лишь гонимая метлой собака. Отступить красиво она не сумела: смачно выругавшись, плюнула под ноги, прорычала нечто угрожающее, поднялась и вдруг метнулась к лицу Марины. Схватила пальцами за подбородок, то ли в попытке собственнически поцеловать, то ли шею свернуть. Удар молниеносный, сокрушающий – и охотница уткнулась носом в столик, хрипя. Марина даже не успела понять, кто его нанес. Алекс навис над поверженной противницей, прошептав ей: “Мой друг женщин не бьет, а вот я – лишь не трахаю” – и оттолкнул в проход.
Ее подхватили под руки и быстро вывели. И снова вокруг – тишина и мягко звучащая музыка.
Марину трясло крупной дрожью. Уже ничего не хотелось, саднило подбородок, и мучительное чувство отвращения к себе кружило голову.
– Так. Выдохнули! Нери, ты слышишь меня? Они ушли и больше не придут. Что ты вообще тут делаешь, скажи мне?
– Ищет приключений, как обычно, – голос Арата был встревожен.
Он внимательно посмотрел на подбородок Марины, нахмурился, снял пиджак (она только заметила – он был в дорогом костюме и белой рубашке!), встал, накинул его ей на плечи. Потянуло его запахом. Успокаивающим, таким родным.
– Алекс, где тут WC? Мне надо умыться.
– Не надо. Я больше тебя не оставлю, и скоро мы уходим. – Монгол снова был непроницаемо-спокоен.
– Там, видишь две кадки с пальмами? Сразу налево. Иди, не бойся, Бри тут одна такая на всю голову доминирующая, тебе просто не повезло ее встретить.
Марина встала, все еще покачиваясь от пережитого, скинула на стул так хорошо успокоивший ее пиджак и двинулась к пальмам. Ей нужно было побыть одной. Хотя бы несколько минут – очень нужно.
Арат дернулся было следом, но Алекс остановил его неожиданным вопросом:
– Так это ты ей звонил сегодня?
– Допустим, – настороженно ответил монгол, окидывая взглядом неожиданного защитника его Марины.
– Хочешь, я тебе покажу звезду? Настоящую?
Арат кивнул, все еще не понимая, что нужно от него этому странному фрику. Нет, монгол был, конечно, толерантен – ровно настолько, насколько требовала работа, но воспитание у него было традиционным, пожалуй, даже чересчур. Поэтому Алекс, помимо острого любопытства, вызывал еще толику брезгливости. Что-то было не так в этом очень непростом человеке. Маска? Роль? Неожиданно умные глаза никак не сочетались с его образом.
Алекс медленно достал из кейса фотокамеру, похожую скорее на летающую тарелку. Целая фотостудия в одном устройстве – невероятно дорого и профессионально. Пробормотав что-то, вроде “все свое ношу с собой”, показал Арату… самое настоящее чудо.
Остро чувствующий красоту, монгол не мог
На фото была Марина. Уже привычно сияющая, почти не ослепительная, все же привык немного – с волосами, уложенными как сегодня, в чем-то светлом. А глаза широко раскрыты и горят так, словно в руках у нее был не телефон, а величайшее сокровище мира. И на лице была удивленная радость. Арат уже видел такой ее взгляд – именно так красиво она впервые кончила в его руках.
– Это когда я звонил? – внезапно охрипшим голосом уточнил он у фотографа.
Тот кивнул, ухмыляясь. До чего ж классный парень этот Алекс! Арат обнял бы его сейчас, даже успел потянуться, но фотограф мягко отстранился. Буйный восторг распирал монгола изнутри, он ощущал себя самым счастливым мужчиной в этом мире. Марина вот так отвечала на его звонок. Эта женщина его ждала. Радовалась ему. Это была самая настоящая победа.
– Скинешь?
– Номер давай и лови. Ты видишь? Сияет, звезда твоя. Твоя-твоя, не сомневайся. Я женщин знаю очень хорошо. Я же – бердаши.
Арат изумленно поднял брови. Слышал что-то про культы индейцев, но встретить такое в центре Нью-Йорка, в двадцать первом веке…
– Не заморачивайся!. Я просто людей люблю. Всех, – и улыбнулся лукаво и светло.
Вернувшаяся из дамской комнаты Марина никак не могла понять, что произошло в ее отсутствие. Арат сиял, как полированная золотая монета, улыбался. Легко и непринужденно заказал ей эти несчастные пельмени – уже не спрашивая, что она хочет, а потом еще и тот самый кофе по-американски. Ужасно крепкий, густой и вяжущий до скрежета зубовного. Алекс хитро улыбался, словно они тут сплели заговор против всего мира, и оба были абсолютно уверены в его успехе. Наглые косоглазые морды! А потом Арат потащил ее на ту самую выставку, которая и вправду оказалась совершенно волшебной.
Он привел ее на "Путешествие в мистическую страну: Впечатления Даши Намдакова об Азии". Она открылась только вчера, в четверг, и иначе, как “варварским скандалом”, ее до сих пор американские искусствоведы не называли. Новости эти были на слуху и мелькали в лентах.
Марина же только слышала об этой стороне Востока. Тюрки, монголы, буряты, якуты, татары… Древние, свободные и гордые. Все, что она читала и слышала об этой цивилизации, вставало перед глазами: смело, красиво, впечатляюще. Арат на этой выставке был как рыба в воде: его знали, с ним здоровались, обжигая Марину любопытными взглядами. Но она была так увлечена всем увиденным, что впервые не чувствовала себя скованной и неуклюжей шваброй рядом с Соболем.
На фоне медных фигур, таких сложных и одновременно сильных и изящных, словно символизирующих собой хитросплетение тайн древней Азии, он выглядел как один из экспонатов. Посади Арата на знаменитого медного быка – поскачет, сжимая руками загривок: “Гей, гей!” Надо спросить его, как по-монгольски погоняют скакунов. И ей ярко представилась картина – Арат в степи, на коне. А она позади его в мужской одежде, обхватив руками и ногами своего всадника. Йооохоу!
На стене в центре выставки висела огромная фотография, притянувшая ее словно магнитом. Двое на конях, две фигуры монгольских всадников. Подошла ближе и обмерла. Это были они с Аратом – совершенно точно. Впереди на сказочно-прекрасном коне скакала целящаяся из лука рослая всадница. Следом за ней невысокий и крепкий молодой мужчина-ловец с хищной птицей на руке. Вылитый Арат – те же движения, тот же прищур. Прочитала внизу: “Царская охота. Композиция стоит в России, на берегу Енисея”. Дух захватило: “Они скачут по берегу Енисея?” Беспомощно оглянулась, ища глазами вездесущего Арата. Видел ли он эту сказку? Понял ли то, что сейчас вдруг пригрезилось ей?