Двойной запрет для миллиардера
Шрифт:
Внезапно в глубине дома раздается грохот, и у меня сердце проваливается вниз. Полицейские переглядываются, а я вскакиваю и кричу:
— Козинак! Хулиган хвостатый, а ну брысь! — и поворачиваюсь к офицерам, придав себе расстроенный вид. — Кот хулиганит. Уже не знаю, что с ним делать, такой шкодливый стал, просто сил нет. Наверное снова вазон с цветком перевернул.
«Мяу!» — доносится из дома в подтверждение моим словам, и я холодею. Марк, конечно, мяукает очень достоверно, но вдруг они захотят убедиться и попросят показать кота? Где
— Как я вас понимаю, кириа Ангелис, у меня дома такой же, — сочувственно кивает полицейский, который со мной беседовал. Он протягивает мне протокол. — Будьте так добры, ознакомьтесь и подпишите. Если у меня возникнут вопросы, я вам позвоню. Вы не против?
Я подписываю бумаги, мы рассыпаемся в любезностях, и полицейские уезжают. Провожаю их до ворот и даю знак отбоя Яннису и Менелаю, которые все это время следили за нами с определенной тревогой.
— Чего это им от тебя понадобилось, хозяйка? — обеспокоенно спрашивает Менелай.
— А я знаю? — пожимаю плечами. — Вчера тут заезжали одни заправляться, вот о них и спрашивали. Я рассказала, что видела, а что не видела, пусть додумывают.
— Смотри ж ты, сами приехали, не поленились, — бурчит Яннис.
Парни за меня горой, и это греет. Но надо проведать Громова, и я громко заявляю, что иду завтракать, а когда я завтракаю, меня лучше не отвлекать.
Каково же мое удивление, когда я обнаруживаю Марка, сидящего в родительской комнате в кресле, а на коленях у него свернулся клубком Козинак.
— Так это не ты мяукал? — спрашиваю Громова.
— Нет, — он почесывает Козинака за ушком, и тот довольно жмурится, — это он. Влез в окно и перевернул цветочный горшок. Он его даже не разбил, только землю рассыпал. Я бы убрал, но не знаю, где у тебя веник с совком.
— Сиди уже, — говорю ворчливо и иду за веником.
— Каро, — зовет Марк, когда я заканчиваю уборку, — а в этом доме завтраками кормят?
Я не позволяю ему выходить на террасу, и Громов возвращается в мою комнату. Бросает быстрый взгляд на постер с собственной физиономией, и я прячу глаза. У него хватает такта не напоминать мне о дизайнерском ремонте в родительской спальне, а я тем более не собираюсь эту тему поднимать.
Марк падает на кровать и кривится, забрасывая покалеченную ногу. Я иду за мазью, бинтами и настойкой Андроника.
— Пока я буду готовить завтрак, смени себе повязку и выпей лекарство, — говорю повелительным тоном и быстро иду на кухню.
Мне не тяжело сделать перевязку, но только если бы это был не Марк. Стоять перед ним на корточках и прикасаться к его телу для меня слишком неподъемное испытание. Особенно когда ловлю потяжелевший мужской взгляд. Не стоит подвергать ни себя, ни его лишним испытаниям.
Приношу на подносе сэндвичи, кофе, и яичницу с полосками вяленого бекона и помидорами черри. Марк окидывает поднос голодным взглядом и переводит его на меня. Мне кажется, или этот взгляд такой же голодный?
— А ты? — спрашивает Громов, перехватывая поднос и помогая установить его на тумбочке.
— Мне нужно завтракать на террасе, Марк, — как ни стараюсь, не получается скрыть сожаление. — Яннис с Менелаем должны меня видеть. Я всегда здесь завтракаю, не стоит давать им ни малейшего повода. А вдруг полицейские и с ними захотят поговорить?
— Хорошо. Каро, — зовет, когда я уже стою на пороге, — у тебя есть бумага?
— Ты имеешь в виду листы для печати? Или нужна тетрадь?
— Давай для печати. И карандаш.
Несу то, что он просит, а когда собираюсь уходить, Марк удерживает меня за руку.
— Можешь поправить мне подушку?
Я хочу отказаться и даже лицо делаю возмущенным. Но руки сами тянутся, берутся за подушку, взбивают ее, поднимают выше. Марк поднимается, упираясь на локти, и я оказываюсь с ним лицом к лицу.
Его губы в такой непозволительной близости, что все мои мурашки вмиг просыпаются и ошалело начинают носиться по телу, вызывая дрожь и в ногах, и в руках.
Громов не может не видеть, какое оказывает на меня воздействие, но и не думает останавливаться. Он топит меня в штормовой синеве своих глаз, и только прыгнувший к нему на постель Козинак спасает меня от полнейшего затопления.
— Приятного аппетита, Марк, — сиплю как бывалый прокуренный моряк и форменным образом спасаюсь бегством, не давая рукам Громова прочно обосноваться на моей талии.
Она так смешно смущается, эта малышка, как будто я первый мужчина в ее жизни, которого она увидела в трусах. На мой стояк в душе вообще чуть лейку не уронила, так испугалась. Я бы решил, что притворяется, но у Каро все на лице написано. Такие врать не умеют.
Выходит, я угадал, у нее реально никого не было? Я уже и забыл, что такое бывает. Мне кажется, они сейчас еще в школе девственности лишаются. Конечно, я имею в виду таких хорошеньких девчонок как Каро, а не страхолюдин всяких.
Еще и портрет мой в ее комнате, лично меня он напряг. Не думал, что брат окажется прав, и Карина моя фанатка. Я этими толпами восторженных девочек по горло сыт. Мне грид-герлз [2] хватает с головой, там есть из кого выбрать, а рыдающие малолетки в кайф только для начинающих. Для меня уже перебор.
Но Каро не похожа ни на фанаток, ни на грид-герлз. И по тем, и по другим сразу видно, что они на все согласны. А Карина чуть что, сразу краснеет. Я поначалу охреневал, но это так мило выглядит, что теперь стараюсь нарочно ее поддразнить. Спровоцировать.
2
Грид-герлз (grid girls) — девушки, которые выводят гонщиков на стартовые позиции.