Двойной запрет для миллиардера
Шрифт:
На въезде в поселок нас спрашивают, к кому мы едем, и я говорю, что к Громовым.
— Вы из кейтеринга? Это вас они ждут?
Я не оттуда, но утвердительно киваю. Потом разберемся. Охранник поднимает шлагбаум, и такси по гладкой как зеркало дороге въезжает в поселок.
Смотрю в окно и узнаю дом Громовых еще издали. Марк показывал мне фото, которые закачал из своего облака, поэтому мне знаком этот дом. Возле высокого трехметрового забора выстроился целый кортеж из машин.
И тут сердце начинает биться с утроенной скоростью, потому что возле
— Остановите, — прошу таксиста и чуть ли не на ходу выскакиваю из машины. Иначе сейчас из груди выскочит мое сердце.
Стискиваю ладони и прижимаю их к груди, стараясь унять сердцебиение. Боюсь, иначе оно разобьет грудную клетку, выпрыгнет и поскачет по гладкому асфальту наперегонки со мной. К Марку. И чем ближе я подхожу, тем сильнее оно бьется.
— Марк! — окликаю его, он оборачивается, и я повторяю уже тише: — Здравствуй, Марк…
Жадно вглядываюсь в родное, такое любимое лицо. Он похудел за время, проведенное в клинике, еще и коротко постригся. Но я теперь точно вижу, что не ошиблась.
Это он. Мой Марк. Никакой не Мартин. Прости, Марти, прости меня, но я так его люблю… Он молча смотрит, пристально вглядывается в мое лицо, морщит лоб.
— Я не дождалась тебя, сама приехала, — шепчу, слизывая соленые слезы, и широко улыбаюсь.
— Простите, но я вас не знаю, — говорят губы, которые не оставили на моем теле ни одного не зацелованного милиметра.
— Ты что такое говоришь, Марк! — вытираю ладонью щеки и продолжаю улыбаться сквозь слезы. — Это же я, Каро!
— Я не Марк, — говорит он, поджимая губы, а синие глаза переполнены состраданием. И я не выдерживаю, хватаюсь за широкие плечи и трясу изо всех сил.
— Это ты, слышишь? Ты! Не говори мне, я же вижу!
Сильные мужские руки перехватывают меня за запястья и осторожно отцепляют от своих плеч.
— Это правда, Каро, я не Марк. Я Мартин. Простите, но я впервые вас вижу.
— Н-н-нет, — трясу головой, слезы высыхают, теперь глаза сухие и почему-то горячие, — неправда! Не может быть…
— Может, Каро, — он грустно улыбается. — Мне очень жаль, но мой брат погиб. И я Мартин. Прошу прощения, мне пора, я опаздываю на торжественную церемонию. У меня сегодня свадьба.
Он виновато разводит руки и качает головой, а я делаю шаг назад и теряю равновесие. Не падаю только благодаря Громову, который ловит меня за талию, и беспомощно оглядываюсь.
Окидываю растерянным взглядом кортеж, стоящий вдоль забора. Почему я сразу не обратила внимание, что он свадебный?
Два месяца назад
Я вчера снова не закрыла жалюзи, и с самого утра солнце уже основательно припекает. Светит прямо в лицо. Но если жалюзи будут закрыты, я легко могу проспать до обеда, а после двенадцати солнце перейдет на ту сторону, и здесь уже будет тень. Даже кондиционер можно будет не включать.
Вскакиваю на кровати и первым делом здороваюсь с Марком.
— Привет!
Смотрю на него с восторгом и благодарностью — он всегда поднимает мне настроение. Улыбка на его лице не зависит от того, солнечно на дворе или пасмурно.
Верхняя губа у Марка изогнута, кончики приподняты вверх, от этого улыбка получается широкой и открытой. Но мне каждый раз кажется, что так он улыбается только мне одной.
Провожу рукой по гладкой прохладной поверхности и быстро прижимаюсь губами к улыбающимся губам. Конечно, это всего лишь цветной постер на стене над моей кроватью, а не настоящий Марк. А вы что подумали?
Если бы я увидела живого Марка, наверное грохнулась бы в обморок. Но тем, кто за меня волнуется, можно спать спокойно — встретить Марка вживую для таких как я практически нереально. Шансов примерно столько же, сколько встретиться лицом к лицу с президентом Соединенных Штатов. Или гуманоидами.
Марк Громов мировая знаменитость. Он известный автогонщик, чемпион мира и моя первая любовь. Первая и единственная. Я увидела его в коротком репортаже с «Формулы», когда мне было пятнадцать лет, по уши влюбилась, и с тех пор никто даже на миллиметр не смог подвинуть его на моем личном внутреннем пьедестале.
Сейчас мне восемнадцать, но я даже не надеюсь на встречу в реальности. Между нами пролегает широкая и глубокая пропасть в виде разного социального статуса. Мои родители самые обыкновенные люди, которые зарабатывают на жизнь физическим трудом.
И то, что я их единственная и самая любимая дочь, никак не делает меня ближе к Марку.
Даже если случится чудо и я сумею попасть на соревнования, вероятность нашей встречи одна к тысяче. Или к десяти тысячам, это смотря где будут проходить гонки.
Толкаться в толпе восторженных фанаток, пробивая себе дорогу локтями, точно не мое. И это только чтобы увидеть, как он идет мимо. А может даже едет.
Вне гонок наши шансы на встречу еще мизернее. Несколько месяцев назад умер дед Марка, миллиардер Борис Бронский. Свои капиталы он оставил не дочери, матери Марка, а внукам — Марку и Мартину, его брату.
Марк и Мартин Громовы — близнецы, причем настолько пугающе похожие, что в сми их часто зовут клоны Громовы. Они друг друга так и называют: не «мой брат», а «мой клон». И еще братья свою похожесть как будто нарочно культивируют.
Они даже татухи набили одинаковые — от локтя до шеи. В одном из интервью Марк сказал, что это тест-драйв для будущих жен.
— Кто сможет нас различать, на том мы и женимся, — поддержал шутку Мартин.
Теперь они клоны-миллиардеры, и пропасть между нами расширилась и углубилась не на метры, а на километры.
Но это не мешает мне любить Марка. Я пересмотрела все существующие с ним видео и фото, все интервью и фотосессии, даже любительские съемки.
Я знаю, что возле него всегда много девушек. Просто очень много. Они все высокие, красивые, с длинными ногами и пухлыми губами. Тут я тоже не загоняюсь, принимаю это как неизбежность. Я здесь, он там, их просто не может не быть.