Двойной запрет для миллиардера

Тоцка Тала

Слышу щелчок, а дальше как в поганом кошмаре. Боковым зрением вижу, что Мартин отстегивает ремень безопасности и тянется назад за телефоном. Он его забросил на заднее сиденье еще когда мы толкали машину по трассе.

— Марти, брось телефон, пристегнись! — кричу как гребаная истеричка.

Автомобиль бросает в сторону, кручу руль — он будто игрушечный. Я его хоть совсем открутить могу, какой теперь в этом смысл, если колеса заклинило?

Успеваю увидеть в лобовом широкий ствол дерева. Слышу глухой удар, скрежет сминаемого металла.

И проваливаюсь в темноту.

Карина

Не могу понять, что со мной происходит. Такое было когда-то давно, всего один раз, когда мама сильно заболела, и папа увез ее в больницу. Я осталась с бабушками, и не могла спать от страха — мне казалось, что мама из больницы уже не вернется. Что случилось непоправимое.

Сейчас меня охватывает похожее состояние — безотчетный страх, перемешанный с тревогой. Бездумно слоняюсь по дому, варю кофе, который так и остается нетронутым.

Иду в спальню и сажусь на заправленную кровать. Марк улыбается мне с постера, но я в ответ не улыбаюсь, только смотрю мрачно исподлобья. Как можно быть таким беспечным, а?

Взгляд как магнитом притягивается к визитке с номером телефона, которую дал мне Громов. Я положила ее на тумбочку, стоящую напротив постера с его изображением.

А в ушах стоит тонкий противный писк.

Я не могла его ни с чем спутать. Я не могла ошибиться. Но если это так, то…

Писк в ушах нарастает и уже завывает настоящей сиреной, в голове загорается огромный сигнальный фонарь с надписью «Danger» [1] . И я сдаюсь.

1

Danger — опасность (англ.).

Хватаю телефон, набираю номер, указанный на визитке. Пальцы не попадают по цифрам на экране, несколько раз удаляю и набираю правильно. Наконец с пятого или шестого раза получается ввести номер, и я нажимаю на вызов.

Сердце в груди не бьется, оно надрывно хрипит как испорченный механизм, работающий на грани своих возможностей, и который в любой момент может остановиться.

— Слушаю, — говорит в ухо живой и здоровый Марк. Марк постерный улыбается широко и открыто. Еще чуть-чуть, и он мне подмигнет.

Из динамика доносится музыка, громыхающая в салоне спорткара, шум двигателя, звук трущихся об асфальт шин. Голос Марка звучит расслабленно, и сумасшедшее напряжение, натягивавшее нервы струнами, потихоньку начинает отпускать.

В горле сухо, губы тоже пересохли. Облизываю их и тяну руку к бутылке с водой.

— Марк, привет, это Каро, — говорю сиплым голосом, каждое слово обдирает горло как наждачка, — звоню узнать как вы. Ты больше не слышал ничего подозрительного?

— Да нет, все в порядке, — отвечает Марк, в его голосе сквозит вполне различимое замешательство и едва уловимое недовольство, — но приятно, что ты беспокоишься.

Громов говорит как будто вежливо, только внутри не покидает ощущение, что он ухмыляется. И догадка вмиг накрывает ледяным душем.

Он решил будто я звоню просто так. Выдумала повод и позвонила. Еле выдержала необходимые приличия и набрала.

От волнения вспыхиваю как спичка.

Его называют королем автодрома. Но похоже, Марк Громов в силу своей природной скромности решил, что так слишком длинно, и что прекрасно можно обойтись без второй части.

Король. Просто король. Вот так звучит намного лучше. Полнее и ярче передает уровень величия.

А еще лучше, бог.

Сбиваясь и заикаясь, лепечу в трубку, как я жутко рада и дико извиняюсь, что побеспокоила. Не дожидаюсь ответа, нажимаю отбой и отбрасываю телефон на кровать.

Моему возмущению нет предела. Щеки пылают, прижимаю к ним ладони, стараясь хоть немного их охладить. А заодно остудить охваченный пламенем мозг.

— Самовлюбленный наглый павлин, вот ты кто, Марк Громов! — говорю строго, глядя ему прямо в глаза, но мой постерный Марк на редкость необидчивый парень. Он готов мне простить абсолютно все в отличие от своего оригинала. — Ты решил, что я в тебя втрескалась с первого взгляда.

«А разве нет?» — мне чудится, что отпечатанный на постере Марк удивленно приподнимает брови.

— Будешь язвить и умничать, сниму тебя и спрячу в кладовку, — предупреждающе тычу пальцем в глянцевую грудь Громова, но ответить бумажный Марк не успевает.

Экран лежащего на кровати телефона загорается, звучит сигнал вызова, и я громко ахаю, увидев на экране тот же номер, который только что набирала.

Марк? Марк мне перезванивает?

— Не буду я тебе отвечать, обойдешься, — бубню сердито, но вовремя соображаю, что просто так Громов вряд ли стал бы мне звонить. И страх вперемешку с тревогой вновь сдавливает горло.

— Что, Марк? Что случилось? — кричу в трубку, принимая вызов. — Алло!

Но из динамика доносятся все те же звуки — шум двигателя, шорох шин. Музыка, правда, звучит тише. И никакого Марка.

Догадываюсь, что скорее всего у Громова телефон включился на автодозвон, а последний номер, с которого ему звонили — мой. Уже собираюсь отключиться, как вдруг улавливаю все тот же характерный писк. И слышу, как тихо сквозь зубы матерится Марк.

Прижимаю телефон к уху обеими руками. Сердце сжимается, внутри появляется неприятный холодок от нехорошего предчувствия.

— Марти, брось телефон, пристегнись! — внезапно кричит Марк, а затем динамик взрывается характерным ударным звуком и металлическим скрежетом.

Я выросла возле трассы и автозаправки. Я слишком хорошо знаю, что означают эти звуки, чтобы у меня еще остались какие-то сомнения.

Вбиваю номер Марка в локатор мобильных номеров. Вероятность, что у него на телефоне включена геолокация — девяносто девять процентов.

Не ошибаюсь, о чем красноречиво докладывает метка геолокации.

За развилкой трасса уходит влево, объезжая гору, а вправо сворачивает дорога, пролегающая над морем по извилистому горному серпантину. Я безо всяких геометок уверена, что парни свернули направо, но обязана была убедиться.