Двойной запрет для миллиардера
Шрифт:
— Каро, помоги.
Он глухо матерится сквозь зубы и морщится от боли. Замечаю, что он старается опираться на левую ногу.
— Что ты хочешь сделать… — начинаю, но он перебивает довольно грубо: — Шевелись, сказал!
Бросаюсь на помощь, мы осторожно перекладываем Мартина на водительское сиденье. И пока возимся, лихорадочно соображаю.
Открытая пассажирская дверь, один брат за рулем, значит второй…
— Ты хочешь, чтобы думали, будто ты утонул? — озаряет догадкой. Марк хмуро кивает.
— Пусть думают, что у них получилось, а я пока попробую выяснить, кто это сделал. И лучше, чтобы никто не знал, что я жив.
Марк упирается одной рукой в руль, второй в сиденье, прикладывается губами ко лбу Мартина, и я сдавливаю горло, заглушая рыдания.
— Я отомщу, клянусь, Марти, — выдыхает он, снимает с торпеды телефон и захлопывает дверцу. — Иди сюда.
Теперь ясно, что он не может стать на правую ногу. Опирается о кузов, морщится от боли. Подхожу ближе, и Громов переносит опору на меня.
— Быстро к машине, — командует отрывисто и хрипло, будто рыкает хищный зверь. — Я вернусь к вам на заправку, а ты дождешься полицию.
— А как я объясню им, как сюда попала?
— Соври что-нибудь. Скажешь, ехала с другом, увидела аварию, попросила высадить.
— Здесь машины проезжают одна за полдня. Водители предпочитают ехать в объезд.
— Ты можешь со мной не спорить? — говорит он недовольно.
— Я забыла дома телефон, с твоего собиралась звонить.
— Кстати, спасибо, что напомнила, — достает из кармана телефон, размахивается и забрасывает в море. Кивает на заднее сиденье. — Возьми.
Дрожащими руками беру телефон Мартина, вызываю полицию, называю координаты. Понимаю, что Марк держится из последних сил, старается себя контролировать, чтобы не сорваться. Поэтому лучше я.
— Из багажника достань аптечку, дай мне.
Послушно выполняю все, что он говорит. Отключаю мозг и эмоции, мне тоже важно не сорваться.
Подаю Марку аптечку. Он находит в ней коробочку со шприц-ампулами, жестом приказывает положить аптечку обратно.
— Подгони машину, — снова командует. Кажется, я уже начинаю привыкать.
Подгоняю пикап к спорткару. Пытаюсь помочь Марку забраться в кабину, но он сцепляет зубы и сам подтягивается на руках.
Открывает коробку, достает шприц-ампулу и вгоняет себе в ногу.
— Это что? — спрашиваю недоуменно.
— Обезбол, — коротко отвечает Громов, — скорая помощь на случай травмы или ушиба. Хватает на пару часов. Он термоядерный, поэтому использую в крайних случаях. Давай ключи, я поехал. Ты помнишь, что надо говорить?
— Помню, — вздыхаю.
Мне все это не нравится. Интуиция, которая сигналила о поврежденных тормозах, теперь вновь завывает сиреной, а фонарь с надписью «Danger» в моей голове светится так ярко, что я вполне могу заменить собой береговой маяк.
— Марк, послушай, — начинаю неуверенно, внезапно на моих глазах мужчина начинает сползать по сиденью вниз.
Черт. Черт, черт, черт.
Он такой тяжелый. Когда на меня опирался, мне казалось, что я подпираю покосившуюся многоэтажку. Или Пизанскую башню.
У меня не хватит сил пересадить Громова на пассажирское сидение, поэтому я аккуратно ссаживаю его на пол. Значит, провидение на моей стороне, оно догадалось, что Громову наплевать на собственную жизнь.
Стараюсь не думать, что было бы, успей он отъехать, сразу ледяные мурашки ползут по позвоночнику. И еще кое-что не дает покоя…
Быстро снимаю видеорегистратор, из бардачка достаю повербанк и изоленту. Стрелой несусь на противоположную сторону дороги, оглядываюсь.
Примеряюсь. Как будто здесь будет незаметно, а вот обзор, наоборот, отсюда прекрасный. Закрепляю видеорегистратор между камнями в расщелине скалы, изолентой приматываю повербанк. Включаю.
Отхожу на несколько шагов — не видно. Надо очень постараться, чтобы разглядеть, и то если знать, что ищешь. Уже подхожу к пикапу и в последний момент сворачиваю к спорткару. Беру с заднего сиденья телефон, тщательно протираю корпус футболкой и бросаю обратно, не касаясь пальцами.
В кабину не сажусь, взлетаю. И клянусь, пикап сам заводится, стоит мне оказаться за рулем. Марк издает негромкий стон.
— Потерпи, миленький, — шепчу, а сама лихорадочно вращаю руль, выруливая с обочины, — сейчас мы тебя починим.
Вдавливаю педаль газа до упора и лечу по направлению к заправке, но успеваю пролететь всего какие-то два-три километра, как над головой раздается грозный вертолетный гул.
Ну гул и гул, почему бы здесь не полетать вертолетам. Но внутри растет убежденность, что это не просто вертолет, пролетающий мимо.
Если братья Громовы кому-то помешали настолько сильно, что он решил от них избавиться, то этот кто-то просто обязан убедиться, что его план сработал. И лучший способ это сделать — увидеть своими глазами.
Конечно, старенький пикап, который спокойно едет по своим делам, не должен привлечь к себе особого внимания. Но проблема в том, что мы движемся как раз оттуда, где произошел несчастный случай. А значит, могли что-то видеть. Как много пройдет времени, прежде чем нас станут преследовать?
Немного. Выходит, у меня еще меньше времени, чтобы сориентироваться.
В отчаянии высматриваю хоть какой-то каменистый выступ, под которым можно было бы спрятаться, но как назло ничего подходящего нет. С высоты на трассе пикап виден как на ладони.
Марк рядом снова стонет, дергается и открывает глаза.
— Я что, отключился? — проводит ладонью по волосам и хватает меня за колено, вслушиваясь в гул. — Каро…
— Они нашли нас, Марк, — мне хочется плакать, — сейчас найдут.