Двойня для решалы
Шрифт:
Теперь верю.
Увы, только теперь…
– Что же мне делать...
– тихо спрашиваю я. Паника не даёт мыслить рационально. В висках стучит, ладони вспотели.
– Может быть, сказать, что я не поеду? Скажу, что я заболела? Или… или…
Всхлипываю, силясь не разрыдаться… а он…
Он неожиданно обнимает меня и… смеется?
– Не-ет, котёна! Ешки-матрешки! Тогда ты пропустишь всё веселье!
– я смотрю на него так, словно он внезапно сошел с ума, а Никита довольно потирает руки.
– Не боись, Сашка, ты не одна не курорт поедешь! А с группой поддержки!
Не боись? Да именно этого я боюсь больше всего!
Глава 48
Какая же она у меня… маленькая, нежная, сладкая… Просто невероятная! Так и…
Ох, чёрт, не съел бы, но облизал всю, с ног до головы! Не пропустил бы ни миллиметра ее шелковой кожи. Смаковал, наслаждался, ласкал.
Понимаю, что с катушек слетаю, прямо здесь и сейчас хочется взять!
Словно не было этой ночи – ни хрена не насытился! Мало мне её! Мало!
У меня за все пять лет долга к ней с процентами набежало! И я готов к возмещению убытков.
И сам всё возмещу стократ!
Только бы получить себе насовсем, в безраздельное пользование!
– Малышка моя, можно же прямо тут, у стеночки…
Голова кружится от ее аромата! Она ведь тоже хочет, я чувствую! Но…
Стоп, Лавр! Распалился, о делах забыл, а дела, они такие… Отлагательств не терпят.
Еще немного «троллю» свою котёну – свою, именно! Потому что даже несмотря на ее слова о том, что ей нужно время я понимаю – моя она!
Вся моя! Надо только аккуратно взять и забрать ее обратно. Так, чтобы даже мысли не возникло протестовать и упираться.
Дожать-то я её дожму, надеюсь… Но…
Жать не хочется. Хочется, чтобы она реально думала, что сама всё решила. Что я дал ей то самое время, которого у нас, кстати, ни хрена нет!
Потому что вот-вот может отзвонится её «подружайка» со своими ценными указаниями, а я еще Сашку не подготовил.
Начинаю рассказ, наблюдаю за котёной и… готов убить «юбочку из плюша» на месте! Сволочь же? Других слов у меня просто нет.
Гадина паршивая!
Я ведь её хорошо помню. Знаю, что притворяться она хорошо умеет. Как она к Дорофееву в доверие втерлась? Строила невинность, глазками хлопала. Да она ведь Сашку тогда с собой таскала для прикрытия, потому что у Сашки на лбу было написано – спортсменка, комсомолка, про красавицу промолчу! Видно было, что девочка правильная! И на Ксюшу тоже все смотрели как на нормальную, а она…
Говорю, а сам понимаю, что Сашка совсем расклеилась. Мало того, что предательством разочарована, так еще и эти новости.
– Что же мне делать... – почти шепотом спрашивает. Ладошки вспотевшие потирает, - Может быть, я не поеду? Скажу, что заболела? Или… или…
Ёшки-матрешки! Только не плакать, родная! Только…
Нужно что-то действенное придумать, чтобы её взбодрить!
Ничего лучше на ум не приходит как обнять, и засмеяться.
Да что она, в самом деле? Думает, что я ее брошу? Не помогу? Не спасу?
Глупышка моя, сладкая…
– Не-ет, котёна! Не ехать – нельзя! Ты пропустишь всё веселье!
– смотрит как на полоумного, а у меня такая здоровая злость!
– Не боись, Сашка, ты не одна не курорт поедешь! А с группой поддержки!
Дрожит, поднимает голову, а губы такие, манящие…
Не могу сдержаться, целую, припирая все-таки к стене, отмечая, что на кухне шумно, аромат пирога чувствуется, но, все-таки, минуток десять у нас еще есть же?
Стоим прямо у двери, исхитряюсь повернуть замок, и наглею.
Моей конфетке надо расслабиться.
– Никита, - шепчет рвано, когда моя рука до сокровенного добирается, - ты с ума сошел, там… и… не до этого сейчас, пожалуйста!
Как не до этого, малыш, когда как раз?
Не даю ей возможности опомниться, вырваться. Да, может это неправильно, но… Знаю, что ей сейчас тоже это нужно!
Смотрю прямо в глаза, не отрываясь, прижимаюсь лбом к ее лбу…
– Маленькая моя, любимая, единственная… Люблю тебя, котёночек мой, слышишь? Люблю…
– Никита…
– Тш-ш-ш… Тихо, малыш, тихо, вот так, да…
Башню сносит от того, как это чувствуется! Немного запретно, и так охренительно!
Стараюсь двигаться быстро и бесшумно, надо торопиться, хотя так хочется растянуть удовольствие!
Приходится закрывать котёне ротик поцелуями и ладонью, когда она дрожит от удовольствия, и расслабляется в моих руках.
– Никита… ты…
– Да, я гад, родная, согласен, но так ведь сразу лучше, да?
Утыкается мне в грудь, судорожно всхлипывает.
– Ты моя, слышишь? И никто не посмеет тебя обидеть! И я всегда теперь буду рядом, даже если тебе нужно время на то, чтобы меня принять. Поняла? Я буду ждать, любимая, сколько нужно.
– Хорошо.
Легко поднимаю ее на руки, сажусь с ней на кровать, убаюкиваю как ребенка.
– Все, все, милая, расслабься и слушай. Что касается поездки…
– Не поеду, - перебивает решительно. – Сейчас же позвоню Ксюше и всё ей выскажу и…
– И сорвешь нам всю операцию?
– Что? Операцию? – в мгновение превращается из ласкового котёнка в ощетинившегося тигрёнка, - моя жизнь для тебя просто операция? Ты…
– Тихо, уймись…
– Уймись? Это ты мне говоришь, Лавр? Да я…
– Дай же мне объяснить! Тебе ничего не угрожает! Всё под контролем!
– Да? Интересно! Пять лет назад ты тоже говорил, что все под контролем! А потом тебя посадили, и я осталась одна! И когда адвокаты непонятные приходили, и когда бандиты, и…
– Малыш, это было пять лет назад. И да, тогда я облажался! Я не думал, что все это как-то по тебе ударит. Понятия не имел, что кто-то воспользуется тем, что с мной случилось, чтобы нас развести…