Двуликий бог. Книга 2

Кайли Мэл

Помню, «Фрейя» вообще весь пир была ненасытна, забыв увещевания своей «подружки». Только пока я смотрела, изголодавшаяся асинья успела заглотить четырёх крупных лососей и осушить уж никак не меньше целого бочонка браги. Оправдывая неразумное поведение Тора, бедный Локи говорил и говорил, изредка с жаром жестикулируя, и в те мгновения улыбка высшего самодовольства и блаженства смягчала грубое лицо Трюма, не озарённое ни единой осознанной мыслью. Я благодарила провидение за непроходимую глупость жениха и внушаемость его наивной матери, в противном случае, даже красноречие и изворотливость бога обмана не сумели бы спасти нас от гнева проведённых великанов. Гости и так начинали перешёптываться и насмехаться,

радуясь, что Трюму, а не им самим досталась такая прожорливая невеста.

Я покачала головой и улыбнулась, не поддерживая похожей болтовни среди сплетничавших слуг, отзывавшихся о своих хозяевах и их спутниках не самым лестным образом. Кроме того, в своей речи они зачастую использовали такое крепкое словцо, что я только и делала, что пыталась оставаться невозмутимой и не краснеть. Мне пришло в голову, что, если и слуги золотого чертога в свободное время позволяют себе вести подобные разговоры, то их всех необходимо выпороть хотя бы для порядка. Впрочем, я утешила себя тем, что не могла ровнять подчинённых высших господ и разнузданных турсов. Какие хозяева, такие и слуги. Я с раздражением передёрнула плечами, вспомнив, насколько бесстыдными могут быть великаны, и в тот же миг, видно, накликала на себя беду, притянула насмешку злорадной судьбы.

— Эй ты, белобрысый! — окликнули меня неподалёку. Я сделала вид, что не расслышала или не поняла, что обращаются ко мне, однако сидевший со мной слуга самым бесцеремонным образом ткнул меня локтем под бок, заставив встрепенуться. Да и часть светловолосой прядки, выбившаяся из-под шапки, выдавала меня. Я медленно перевела взор на окликнувшего меня. — Да-да, ты. Подойди, мальчишка, дело к тебе есть, — он смотрел на меня, пожирая взглядом. Не великан, а скорее полукровка, высокий, но тощий, долговязый. Сальные чёрные волосы, сбившиеся в пакли, такие же чёрные лихорадочные глаза, неровное бледное лицо, пересечённое рытвинами, и губы — изгрызенные, потрескавшиеся, пересохшие.

Что-то дрогнуло во мне от отвращения, однако я не показала виду, поднялась со своего места, расторопно приблизилась и поклонилась. Я наблюдала за ним из-под ресниц. Беспокойные сверкающие глаза скользили по моему лицу и ни на минуту не могли остановиться, отчего казалось, что он не в себе, не понимает, что делает. Однако говорил и, похоже, мыслил он связно. Мужчина помолчал, облизал губы.

— Слушаю, господин, — мальчиковым тоном буркнула я, насупившись, придав лицу выражение серьёзное и безразличное, чтобы не выдать себя. Незнакомец сидел с краю, в тесной близости к слугам, потому и заприметил меня. Видать, гость он был не слишком желанный или почётный. Впрочем, то же угадывалось и по его неряшливому облику. Услышав мой голос, собеседник ощерился. От его улыбки, больше похожей на оскал, у меня мурашки побежали по плечам и спине.

— Иди-ка сюда, — и прежде, чем я успела воспротивиться, наглец схватил меня за руку, рванул на себя и поймал в объятия, усадил на колени. В первый миг я так оторопела, что едва не вскрикнула от неожиданности, но вовремя опомнилась. Однако дрожи отторжения сдержать не смогла. — Ты откуда такой? Красивый, холёный… Не иначе как из свиты невесты? — поинтересовался он, не утратив невозмутимости. Я рванулась из его рук, но так, чтобы не привлекать к себе внимания. Напрасно, тонкие костлявые пальцы лишь сильнее прижали меня к нему, прошлись по бедру и животу. Я сжала губы в яростном судорожном порыве, с шумом выдохнула. — И резвый, надо же! Как я люблю… — я вспоминала этот издевательский, похотливый, самонадеянный тон, и горло сдавливали невидимые клещи. Перед глазами уже стояла та ночь. Та самая страшная ночь… Но я стала сильнее, получила горький опыт.

— А ты сам-то кто таков? — перестав сопротивляться, но не расслабившись, молодцевато поинтересовалась я, чтобы потянуть

время и собраться с мыслями. Мы в отдалении, в полутьме, среди редких гогочущих гостей и ещё более пьяных, чем хозяева, слуг, для которых происходящее, видно, в порядке вещей. Я осмотрелась, и только тогда с ужасом поняла: самые симпатичные среди прислуживавших девушек испарились, разошлись по рукам. То одну, то другую лапали по укромным углам, и они даже не думали воспротивиться, потому что те, кто попытался, уже красовались с рассечённой кинжалом щекой или говорящим сине-фиолетовым следом под глазом.

— Бьярн меня звать, — хмыкнул полукровка, склонившись над моим ухом, а затем, понизив тон, продолжал, — хочешь знать, кого будешь ублажать?.. — коротким, но резким рывком головы я ударила его в лицо. Что-то страшно хрустнуло, но настойчивый мужчина только поморщился. — Дерзкий мальчишка, — заключил он ничуть не изменившимся голосом, ни на миг не утратив своей холодной решимости и спокойствия. — Или, может, девчонка?.. — прошептал едва слышным тоном, прошёлся цепкими пальцами по внутренней стороне моего бедра от колена вверх, а затем вдруг жёстким и бесцеремонным движением схватил за самое неприкосновенное. Будь я и впрямь мальчишкой, наверное, испытала бы боль. Но вместо этого я ощутила только клокочущую ярость, рванулась вперёд, выгнулась всем телом, но высвободиться не смогла.

— Ты погляди! — не унимался Бьярн. — Мне открылась истина: ты не только не слуга, но даже не мужчина. Ещё раз дёрнешься, вскрикнешь, даже неровно вздохнёшь, и я выдам тебя и твоих дружков, кем бы они ни были, — упреждающим шёпотом пообещал он, касаясь губами моего уха и заставляя меня трястись от омерзения. — А потом сделаю всё то же, что собирался, с твоим ещё тёплым телом. И их, если захочется. Теперь разогреемся, — я прикрыла глаза и медленно выдохнула через нос, силясь не заплакать, — столь безвыходным оказалось моё положение. Помощь была доступна и в то же время недостижима. С трудом терпя его блудливые руки на себе, я приподняла ресницы, устремила взгляд на Локи.

Повелитель был вынужден следить за Тором и, казалось, был полностью поглощён этим ответственным занятием. Я не могла закричать, никак не могла обратить на себя его внимание, да и если бы сумела, это значило лишь пустить хитрый замысел по ветру, раскрыть себя и оказаться в кольце из яростных турсов, вооружённых донельзя. Огненного рубина со мной больше не было. Меня никто не услышит, не вспомнит. Похотливые волосатые руки спустились ниже, дрожащие от вожделения пальцы распускали перевязь моих штанов и проникали за пояс. Когда они коснулись низа моего живота, я ощутила, как обмерла, воля отказала мне. Что-то оборвалось, и я обмякла в чужих гадких руках. Блуждающий взгляд вновь устремился на мужа, которому я теряла верность с каждой минутой, и к своему ужасу я осознала, что он смотрит на меня. Угадала это по повороту головы, по кулакам, сжавшимся так, что побелели костяшки пальцев.

Локи наблюдал за мной. За тем, как я нахожусь во власти другого мужчины и не могу ему воспротивиться, как его быстрые шаловливые пальцы гладят сдавленную грудь под свободной рубашкой, не вылезают из штанов, даруя возбуждение, смешанное с ужасом и отвращением. Его мужское достоинство уже давно упиралось мне между ягодиц, заставляя цепенеть всё сильнее. И я не знала, что убивало меня больше: нетерпеливые волнообразные движения его бёдер или дрожащие от бешенства руки супруга. Мы оба оказались пленниками одной нелепой ситуации, чужого вероломства и должны были принять это как данность или прервать игру. Однако притворство ожидало скорое завершение: близился тот момент, когда жених и невеста должны были соединить руки, но прежде Трюм обязался заплатить свою цену и отдать молот Мьёлльнир за Фрейю. Нужно было продержаться всего чуть-чуть…