Двуликий Янус
Шрифт:
Так вот… Целая армия ужасных зверей уже начала свой путь по миру, захватывая территории. И к началу осени они дошли и до границ Польши…
Одним хмурым сентябрьским утром отец достал свой старенький чемодан, положил в него сменное белье, несколько книг, теплые носки, которые связала ему мама, и, надев пальто, ушел в промозглую осеннюю муть. Я помню этот день. Именно тогда я впервые почувствовал дыхание войны. Через несколько месяцев мама получила конверт, в котором говорилось, что папы больше нет.
– Ты расстроился сильно? – вздыхает внучка и гладит мою руку.
– Если честно, я не поверил. Папа не мог вот так просто исчезнуть. Я был уверен, что его командиры просто ошиблись и папа продолжает рубить мечом ужасных тварей. Я рассказывал своим друзьям истории про него, и в каждой отец ехал на белом коне и, сверкая доспехами, отсекал голову страшному чудовищу.
Наступила зима. Но радости, как раньше, она не принесла. Город опустел. Как только началась война, многие жители покинули его. Они спешно собрали чемоданы и отправились к своим знакомым и родственникам в еще мирные государства.
Нам с мамой некуда было ехать, поэтому мы остались, в надежде, что великие воины нашей страны защитят нас от чудовищ. Фабрика по изготовлению чулок теперь стала заводом по отливке мечей. В город пришли боевые гномы и стали делать оружие для наших войск.
– Боевые гномы? – удивленно смотрит на меня внук.
– Да. Они были очень серьезные и одеты в одинаковую форму цвета хаки. Помните седого сапожника Бронислава? Он сразу узнал соплеменников. Когда мимо его мастерской проходили гномы, он, опираясь на костыли, выходил из дверей и вскидывал руку к виску, отдавая им честь.
– Дед, а что, были и другие гномы? – внучка берет очередную конфету, не глядя на ее обертку, и крутит ее в руке.
– Конечно. Эти гномы были боевыми. Они жили в горах, в шахтах и добывали там железную руду. А потом гномы-оружейники делали из нее мечи. Еще бывают лесные гномы. Наверное, они не такие полезные, как боевые, но они очень милые и веселые. Вы когда-нибудь собирали грибы? – спрашиваю я внуков. Они трясут головами и пожимают плечами. – Жаль…Тогда вы не видели лесных гномов. Они хулиганы, но не злобные. Вот так идешь по лесу и видишь в траве шапочку гриба. Нагибаешься за ним, а это вовсе не гриб, а лист. Это они так забавляются. Еще они прячут под листьями ягоды, чтобы их было труднее найти. А еще они выращивают на полянах удивительные цветы для лесных эльфов.
– Дед, ты про войну расскажи, – в нетерпении ерзает на диване внук. – Ты видел танки? Видел настоящие бои?
– Война – это не только битвы и сражения, – вздыхаю я. – Но про это рассказ будет чуть позже. А тогда, весной, в нашем городе случилось чудо. Да-да, это было настоящее чудо! Однажды утром на торговой площади, словно волшебный цветок, распустился разноцветный купол.
– Цирк? – восторженно улыбается девочка. – Я люблю цирк. Особенно воздушных гимнастов.
– А мне нравятся укротители, – добавляет внук, откладывая развернутую конфету на столик.
– Это был не простой цирк, а волшебный, – говорю я и поднимаю вверх указательный палец. – Его артисты не были людьми.
Знаете, я всегда удивлялся реакции публики на все необычное. Толпа ненавидит и пугается того, что, по мнению большинства, не соответствует стандартам. Будь то произведения искусства, музыка или люди. Необыкновенные создания… Уродцы или, как сейчас говорят, фрики.
– Дед… – восторженно прошептал внук. – Ты видел цирк уродов?
– Не называй их так, майн либхен, – качаю я головой, и внук хмурится и обиженно дует губы. – Я мечтал попасть на представление с того дня, когда впервые услышал о цирке. Но билет стоил дорого. Раньше мама перешивала вещи для местных модниц, а с приходом войны заказов стало мало, и нам едва хватало на еду и на дрова для печки.
Мы с друзьями убегали на торговую площадь, которая находилась на другом конце города, и часами разглядывали афиши, которыми были обклеены столбы вокруг цирка.
– Смотри, человек-волк! – тыкал пальцем в пожелтевший лист Йоська. – Гляньте, у него борода во все лицо.
– А это близнецы сросшиеся! – подслеповато водил носом по рисунку Мойша, сын прачки. – Интересно, а писать они как хотят, одновременно?
– Дурак ты, Мойша, – гулко басил Авраам. Он был самым старшим в нашей компании и самым толстым. Его отец был пекарем, но Авраам был жадным и никогда не делился с нами вкусными и хрустящими плюшками. – У них, наверное, и писюна нет.