Двуспальный гроб
Шрифт:
Милиционеров нигде не было. Прямо перед ней отрывалась площадь с памятником какому-то коренастому плешивому человеку. За спиной памятника возвышалось серое монументальное здание в три этажа, которое таращилось на Амалию чёрными квадратами своих окон. Из лужи перед памятником лакала воду низенькая собачонка; при виде Амалии она потрусила прочь, поджав хвост и поминутно оглядываясь.
Вчера графиня не успела толком рассмотреть город. Теперь, при свете дня, он показался ей нелепым и скучным до тошноты. Прохожие все были какие-то угрюмые, усталые. Амалия ни разу не видела, чтоб кто-нибудь поклонился
«Если мир и изменился, то только к худшему», — вздохнув, помыслила вампирша.
Она остановилась у заколоченного киоска, нырнула в память Копашева и выудила оттуда сведения о его жилище. Оказалось, он жил недалеко от Таисьи. Направляясь туда, Амалия не смогла отказать себе в удовольствии бросить взгляд на место своих вчерашних подвигов. У калитки таисьиного дома стояла небольшая толпа. Люди тихо переговаривались. Графиня на всякий случай перешла на другую сторону улицы, хотя в этом не было необходимости: на железнодорожника, возвращавшегося после ночной смены, никто не обратил внимание.
Идя, Амалия продолжала шарить в памяти своей новой жертвы. Прежде всего её интересовали знакомые Копашева. Вампирша прекрасно отдавала себе отчёт, что в этом новом, ещё таком необычном для неё мире ей трудно будет разыскать учёного. С её более чем скудными познаниями в географии ей сложно будет даже найти тот город, где он живёт. Нужен помощник, проводник…
Она выяснила, что у Копашева есть жена и дочь, которые живут отдельно от него. С женой он не имеет никаких контактов, даже не здоровается, если случайно встретит. А дочку он любит. Навещает её, когда Катерины нет дома. Юле уже семнадцать и к отцу она относится доброжелательно. Жалеет его, подкармливает, когда у него перед получкой кончаются деньги. Кто ещё у него есть?… Два друга-собутыльника. Но с ними отправляться на поиски учёного нечего и думать. Они и к себе-то домой дорогу едва находят. Есть ещё Маруська, известная в городе шлюха. Две недели назад её выписали из наркологического диспансера…
Перебрав всех знакомых Копашева, Амалия загрустила. Выходило так, что рассчитывать ей не на кого. А одной отправляться в путешествие по незнакомой стране не хотелось. К тому же для всякого странствия надобны деньги, а их у Копашева почти что и не было.
Он жил в коммунальной квартире в полуподвале двухэтажного деревянного дома. Разыскав это длинное, мрачное с виду строение, графиня спустилась в полуподвальный этаж, вошла в квартиру и прошла захламлённым коридором, в который выходило не меньше десятка дверей. Копашевская память указала ей на нужную. Амалия достала из кармана ключ, вставила в замочную скважину и обнаружила, что дверь не заперта.
В грязной комнате на продавленном диване лежала Маруська. Она курила и задумчиво глядела на стену перед собой.
На миг Амалии показалось, что перед ней Таисья. Сходство было разительное. Только Маруська была ещё толще и выглядела, пожалуй, пострашнее.
— Жрать принёс? — хрипловатым баритоном спросила шлюха, не поворачивая головы.
Амалию вопрос изумил.
— Нет, — ответила она.
— Так какого же ты… — дальше последовало выражение, которого дама XVIII века сразу не поняла.
— Денег нет, — сказала она после некоторого замешательства.
— Де-е-енег нет? — Маруська спустила с дивана жирные ноги и уставилась на сожителя. — Тебе вчера Кныш червонец одолжил. Пропил? Без меня пропил, падлюга?
Амалию передёрнуло от гнева и обиды. Как всё-таки немилостиво обошлась с ней судьба, подсунув в критический момент тело этого грязного пропойцы и бабника Копашева! Ей, высокородной графине Ладзиевской, недоставало ещё общаться со шлюхой!
Маруська начала ругаться, в перерывах между выражениями успевая затягиваться сигаретой.
Амалия молча села на стул. Ну вот что ей прикажете делать? Как быть? Куда податься?
— Принеси что-нибудь пожрать, — сказала Маруська, внезапно успокаиваясь и снова откидываясь на диване. — И курева не забудь.
Амалия не сдвинулась с места.
— Что, так и будем сидеть? — рявкнула шлюха.
Вампирша ощутила знакомый приступ тошноты. «Проклятье, опять началось…». А ей следовало бы это предвидеть! Жажда крови особенно усиливалась после того, как Амалия входила в новое тело. Так было в склепе, когда она вошла в тело солдата, так было и после перехода в плоть Таисьи. Это значило, что приступы тошноты скоро усилятся, начнутся судороги, голову и грудь охватят огненные тиски… Если вовремя не напиться крови, то от боли она утратит над собой контроль, начнёт бросаться на всех встречных и неминуемо погибнет.
Она уже осмысленнее посмотрела на Маруську. Облизнула пересохшие губы. Какая сочная груда сала! Из неё можно надоить целое ведро крови…
Прикончить её прямо здесь, в комнате, — опасно. Толстуха может поднять крик, сбегутся соседи. Но даже если и удастся убить тихо, то куда девать труп? Копашевское жилище — проходной двор. Сюда в любую минуту может нагрянуть кто угодно. Этак Амалия снова окажется в роли травимого зайца…
Пошарив в памяти Копашева, она наткнулась на подвал. Оказывается, в этом доме, под лестницей, имеется вход в очень тёмный и грязный подвал. Лучшего места, где можно спрятать труп, нельзя и придумать. И с замком на подвальной двери проблем не будет: его подёргаешь — и разомкнётся…
Чудесно! Превосходно! Подвал — это то, что нужно! Итак, решено: убить толстуху одним метким ударом ножа, чтоб не пикнула, по-быстрому высосать кровь и перетащить труп в подвал.
Маруська перевернулась набок. Диванные пружины заскрипели под её тяжестью. Услышав этот скрип, Амалия поморщилась в досаде. Попробуй, перетащи этакую кобылу. Да и рискованно: в коридоре всё время ходят жильцы. Хотя можно разрезать труп и перенести его в подвал по частям… Но это хлопотно, долго и тоже рискованно…
В задумчивости вампирша запустила руку под рубаху и почесала нечистую копашевскую грудь. Под ноготь подвернулось какое-то насекомое. Вынув руку, Амалия разглядела прилипшую к пальцу вошь. Вошь! Какая мерзость!
— Что, так и будем сидеть, обалдуй? — раздражённо крикнула Маруська. — Ты учти, я на голодный желудок трахаться не буду!
И она, показывая своё презрение, принялась грызть семечки и нарочито громко сплёвывать шелуху на пол.
— Или, может, мне пойти к Гаврюхину? — заговорила она. — И пойду! Гаврюхин меня всегда угостит и закусить даст! Совсем не думаешь о своём несчастном бездомном пупсике…