Двуспальный гроб
Шрифт:
Амалия постаралась возбудить себя видом мужского органа и обнажённого женского тела. Впрочем, отвердел член не столько от вида обнажённой девушки, сколько от усиленного теребения его пальцами. Когда он достиг нужного состояния, Амалия медленно ввела его в половую щель. Юля вздрогнула, застонала и тотчас поникла в бессильной тоске: всё для неё было кончено, девственности больше не существовало. В Америку ей уже не лететь… Она беззвучно зарыдала.
Дёргаясь на ней, Амалия прислушиваясь к своим ощущениям. Они показались ей довольно приятными и чем-то напоминающими подобные ощущения женщины. И она
Мужской орган исторг семя, и Амалия удовлетворённо застонала.
«Чёрт побери! — подумала она. — Всё-таки везёт мужчинам. Их оргазм приятнее женского. Понятно теперь, почему они так льнут к нашему полу…»
После семяизвержения член обмяк и как-то сам собой вылез из влагалища. Амалия в нетерпении заскрежетала зубами: что толку от брызг копашевской сардельки, когда нужно добиться, чтобы оргазм ощутила Юля! Только тогда дух Амалии сможет перейти в её плоть!
По всей видимости, девчонка была настолько взволнована, что не получила от соития удовольствия. А поскольку дряблый опорожнённый член снова твердеть упорно не желал, Амалии пришлось пустить в ход испытанное средство — палец.
Через десять минут энергичной работы она начала улавливать импульсы возбуждения, исходившие от Юли. Вампирша удвоила усилия. Рука устала и палец почти онемел, когда тело девушки наконец пробрала дрожь. Юля вскрикнула. И тотчас в глазах Копашева вспыхнули жёлтые огоньки, отделились от зрачков и устремились к содрогающемуся телу девушки.
После перехода Амалии потребовались считанные секунды, чтобы очнуться. Она ощутила свои новые руки, ноги, всё свое новое незнакомое тело. Лопатками почувствовала холодный пол. Вонючее мужское тело лежало на ней, не давая вздохнуть; нежную кожу неприятно щекотала его волосатая грудь.
Надо действовать быстро, пока он не очнулся! Амалия первым делом скинула его с себя, потом энергично задвигала связанными в запястьях руками, освобождаясь от полотенца. Рядом валялась опрокинутая табуретка. Тут же лежал нож. Не зря она оставила его неподалёку, теперь он ей пригодился. Амалия схватила его. И в этот момент мужчина открыл глаза. Видно было, что он ещё не в себе. Его сознание отключилось утром в кабине локомотива, во время близости с незнакомкой, и теперь он недоумённо хлопал ресницами, силясь понять, что с ним произошло, как он очутился здесь.
Ещё минута — и к нему вернутся память и рассудок. И тогда неизвестно, как он себя поведёт…
Удар пришёлся точно по артерии.
О, как приятно после перехода в новое тело напиться тёплой человеческой крови! Амалия обсасывала труп долго, почти целый час. Потом отволокла его в прихожую и запихнула в шкаф, где хранилось всякое старьё.
Умывшись в ванной, она в необыкновенно бодром расположении духа прошлась по квартире. Остановилась у зеркала, окинула отразившуюся в нём стройную девичью фигуру. Подумала с удовлетворением, что сейчас ей очень пошло бы белое батистовое платье на обручах, украшенное лентами и изумрудной блёсткой, и ещё высокая напудренная причёска с натюрмортом из цветов, лент, разных шпилек и перьев, увенчанная сверху изящным тюрбаном. Именно в таком наряде она появилась на балу в Версале, когда сам король одарил её любезной
Она придирчиво осмотрела юлин гардероб. Ничего из того, что там имелось, ей не понравилось. Амалия разочарованно кривила губы, разглядывая какие-то нелепые штаны, юбки из дерюжной ткани, простые кофты… Ни кружевных платьев, ни лент, ни изящных шляпок — ничего, на чём могла бы остановить взыскательный взгляд модница XVIII века!
В дверь позвонили. Амалия засуетилась, наскоро надела серую юбку и цветастую блузку, которая оказалась великовата для неё. «Уж не юлиной ли матери эта блузка?» — подумала она, но времени на переодевание не было: звонили всё чаще и нетерпеливей.
Она открыла. На пороге стоял высокий, спортивного вида молодой человек, державший в руке букетик цветов. С рыжеватой головы на глаза свешивалась непокорная прядь, зубы блестели в ослепительной улыбке.
— Привет, — сказал парень. — Как дела?
— Благодарю вас, всё хорошо.
— Какая ты сегодня официальная.
— Ах, нет, — Амалия спохватилась. — Ты не подумай чего, всё правда хорошо.
— Я смотрю, ты долго не открываешь, и подумал, что у тебя кто-то есть.
— Я переодевалась, — Амалия подалась в сторону. — Проходи.
Из еды кроме остывшего супа ничего не было, и Амалия предложила Владиславу его. Тот с удовольствием согласился, даже сам подогрел его на газовой плите.
Поддерживать с гостем непринуждённый разговор не составляло для графини труда: она уже кое-что знала об обстоятельствах его дружбы с Юлей. К тому же в любой момент можно было нырнуть в юлину память и выудить оттуда дополнительные сведения.
— Только что к тебе заходил отец, — заметил вдруг Владислав.
— Верно, — Амалия насторожилась. — Как ты узнал?
— По специфическому запаху, который исходит от всякого хронического алкаша.
Амалия втянула ноздрями воздух. Действительно, копашевский запах ещё витал на кухне… Вдруг она поняла, откуда он исходит: в углу под раковиной, прикрытая мусорным ведром, лежала вонючая одежда железнодорожника. Вампирша метнула на неё обеспокоенный взгляд и мысленно обругала себя за то, что поленилась засунуть барахло подальше.
— Скажи мне, Славик, — поспешила она перевести разговор на другую тему. — Вот ты, как сыщик, способен узнать, какой город находится в трёх днях пути на северо-запад отсюда?
— Что за глупый вопрос. Запросто. Хотя… — Он почесал за ухом. — Так сразу, пожалуй, не скажешь. Надо определиться по карте… И потом — что это за «три дня пути»? Какого пути? Поездом? Самолётом?
— Пешего пути, — сказала Амалия.
— Определить можно только приблизительно, и то надо смотреть по карте, — сказал сыщик. — У тебя, кстати, есть карта области. В прошлый раз я видел её в прихожей, среди учебников. Схожу посмотрю, лежит там она или нет.
— Постой-постой, — Амалия торопливо встала. — Я сама посмотрю, а ты доедай супчик.