Двуспальный гроб
Шрифт:
Екатерина Петровна, и без того взволнованная необъяснимым исчезновением дочери, взволновалась ещё больше.
— Не верю, — убитым голосом повторяла она, расхаживая по кухне. — Какой учёный? Чушь какая-то… Случилось что-то недоброе, сердцем чую!
— Но это правда, — уверял её Владислав. — Я сам помог ей разыскать в Л. этого человека. Беспокоиться совершенно не стоит. С Юлей всё в порядке.
— Она мне ничего о нём не говорила. Она должна была хотя бы предупредить!
— Как — не говорила? Она сказала, что вы знаете.
— Не знаю я ничего! И ты мне тут будешь говорить, что нет причин для беспокойства!
Владислав насторожился.
— Когда вы это обнаружили?
— Вчера, сразу как вернулась с работы. По запаху его мерзкому нашла.
Сыщик в задумчивости закусил губу.
— Это действительно странно, — сказал он. — Вы знаете, я чувствовал запах этой одежды ещё когда сидел тут с Юлей… Это было накануне нашего отъезда в Л. Но тогда я не придал этому значения… Я просто решил, что незадолго до меня здесь был её отец… — Он помолчал, размышляя над ситуацией. Побарабанил пальцами по столу. — Пожалуй, эта одежда уже тогда могла находиться за ведром…
— Но откуда она взялась? — воскликнула Екатерина Петровна. — Он что — разделся до гола и так и ушёл отсюда — в чём мать родила?
— Напрашивается мысль, что внезапный отъезд Юли как-то связан с визитом её отца, — хмурясь, предположил Владислав. — Хотя объяснение может быть более прозаичным. Например, он оставил эти вещи для стирки, а пропуск случайно забыл в кармане.
— Никогда он своих вещей в стирку нам не оставлял! Такого отродясь не было! Да я бы и не взяла его барахло. Пусть его шлюхи обстирывают!
— Но тогда при чём здесь учёный?… — продолжал размышлять вслух будущий следователь. — Или Юля выдумала его как предлог для отъезда из Н.? Но, с другой стороны, учёный с такой феноменальной памятью действительно живёт в Л. Впрочем, это ровным счётом ни о чём не говорит. Юля могла прочесть о нём в газете. Ей нужен был предлог для поспешного отъезда, вот и всё. Одна ехать побоялась. И поэтому сказку про учёного, который поможет ей поступить в московский институт, она придумала специально для меня, чтоб я её сопровождал… Ну да, ей надо было срочно уехать из Н.! Срочно! Всё равно — куда. Лишь бы уехать… Наверняка это как-то связано с визитом её отца…
— Надо звонить в милицию, — Екатерина Петровна заплакала. — С Юлей стряслась беда. Она пропала, пропала…
— Не пропала она никуда. Сейчас она в Л., на квартире моего хорошего знакомого. И не случилось с ней ничего. Вот её адрес, можете поехать и поговорить с ней сами.
— И поеду! Сейчас же поеду! — Женщина засуетилась, набросила на плечи платок. — Только сначала зайду к этому бабнику Копашеву. Пусть заберёт своё шмотьё, а заодно скажет, что ему надо было от Юли.
— Я пойду с вами, — сказал сыщик.
— Конечно, вместе и пойдём. А потом едем в Л.!.. Ах, да, что ж это я. Давай-ка перекусим на дорогу. Ты ведь ко мне прямо с вокзала?
Во время еды Владислав несколько раз принимался сосредоточенно принюхиваться к чему-то. С его лица не сходило выражение озабоченности. Наконец спросил:
— Вы не чувствуете какого-то сладковатого запаха в квартире?
— Копашёвским барахлом пахнет, — ответила
— Да нет, не барахлом… Боюсь, Екатерина Петровна, я вам сейчас испорчу аппетит, но знаете что? Мне знаком этот запах. Я одно время работал в морге…
Женщина побледнела, отложила поднесённый ко рту кусок хлеба.
— Что ты такое говоришь! — воскликнула она и, помолчав немного, прибавила в испуге: — А запах, и правда, есть. По-моему, это тянет из вентиляционной трубы…
Владислав вышел в прихожую. Здесь запах особенно чувствовался. Осмотревшись, сыщик приблизился к шкафу.
— Что у вас тут?
— Ну, что… Пальто зимние, газеты старые…
Владислав отворил дверцу, отвёл в сторону висевшие на плечиках пальто и шарахнулся от неожиданности: из груды одежды вдруг высунулась голая бледная нога, скользнула вниз и глухо ударилась пяткой об пол. За ней высунулась вторая. И тут весь труп, приваленный к задней стенке шкафа, потерял устойчивость и начал вместе с ворохом газет сползать на пол.
Крик Екатерины Петровны перешёл в хрип и оборвался. Владислав едва успел подхватить её. Он всё же не смог удержать на руках плотную пожилую женщину; ему пришлось уложить её на пол чуть ли не рядом с трупом бывшего мужа.
Подавляя оторопь, сыщик бегло осмотрел тело Копашева. Бросались в глаза глубокая рана на шее и многочисленные синяки на груди, животе и плечах. Закончив осмотр, Владислав отволок бесчувственную женщину в комнату и уложил на кушетку. Протёр ей лицо мокрым полотенцем.
Минут двадцать потребовалось Екатерине Петровне, чтоб окончательно прийти в себя. Сыщик помог ей спуститься в квартиру этажом ниже, где жила её знакомая. Затем вернулся и ещё раз, более внимательно, осмотрел квартиру и труп.
Не приходилось сомневаться, что три дня назад тут разыгралась какая-то трагедия. Вызывало недоумение почти полное отсутствие пятен крови на трупе и на одежде Копашева. Не было их и на полу. Владислав задумался. Теперь ему было совершенно очевидно, что именно смерть отца заставила Юлю спешно бежать из Н. А не Юля ли, случаем, убила его? При всей невероятности этой версии сыщику пока не приходило на ум иного объяснения. Ведь если убил кто-то другой, то у Юли не было причин сбегать из дома. Обнаружив труп, она бы вызвала милицию, позвонила в «Скорую» — то есть, поступила бы так, как всякий на её месте…
И всё же Владислав ни минуты не сомневался в невиновности своей подруги. Слишком много странного, необычного было в этом убийстве. Начать хотя бы с того, что такой сильный и точный удар в шею, вызвавший мгновенную смерть, характерен для профессионала, понаторевшего в своём кровавом ремесле, но уж никак не для девчонки-школьницы. И потом — куда всё-таки девалась кровь?…
Из юлиной квартиры Владислав направился к жилищу её отца. Приближаясь к серому двухэтажному строению, он уже издали увидел у подъезда толпу людей и машину «Скорой помощи». В груди его защемило от зловещих предчувствий. Он беспрепятственно вошёл в подъезд, но у двери копашевской коммуналки стоял милиционер, не пропуская в неё посторонних. Ещё один маячил у двери в подвал. Сыщик успел как раз к выносу тела убитой Маруськи: подвальная дверь раскрылась и из неё в сопровождении милиционера вышли санитары, державшие носилки. Труп убитой был накрыт простынёй.