Двуявь
Шрифт:
Исчез сотрудник ООО 'Трейсер', получивший заказ от богатой мотоциклистки, осталась только подгнивающая равнина со вздутым волдырём Змей-горы и асфальтово-кирпичной коростой города. Коросту эту земля пыталась стряхнуть, взломать изнутри, но мешали мелкие двуногие твари, снующие по поверхности. С маниакально-тупым упрямством они латали прорехи в камне, но земля не сдавалась - копила силы, глотая дождь и переваривая отбросы, которыми её заваливали двуногие. Там, в её отравленных недрах зрело что-то тёмное и угрюмое - тянулось, проталкивалось к поверхности, чтобы дать всходы, пустить побеги. Один такой 'побег' притаился сейчас под асфальтом к
Дребезжащий звон взорвал тишину. Марк, конвульсивно дёрнувшись, вспомнил себя и перестал быть с равниной единым целым. И в тот же миг земля, ощутив присутствие чужака, вцепилась в него липкими пальцами, пахнущими гнилью и влагой. Тело его, хрипя, извивалось на диване в квартире, разум же застрял на полдороги из подземелья. Взгляд бессмысленно метался по комнате, пока случайно не зацепился за ярко-красный прямоугольник, напоминающий клавишу 'стоп' на пульте, и Марк мысленно ударил по ней, вложив весь остаток сил. Почудилось, что твердь под фундаментом содрогнулась от вопля, исполненного обиды. Нити-корни лопнули с омерзительным треском, выпуская добычу.
Он ещё минут пять лежал, восстанавливая дыхание. Пот, несмотря на холод, катился градом, мышцы побаливали, но это была ерунда, не стоящая внимания. Главное, что Марк теперь точно знал, где добыть материал для работы.
Брезгливо морщась, он отодрал от себя использованное семя, ставшее бледным, почти прозрачным. Выбросив его, надел куртку. Снял с крючка в прихожей чёрную спортивную сумку с логотипом никому не известной фирмы, а из тумбочки, подумав, достал кастет и сунул в карман. Вспомнилось - умелец, смастеривший эту железку, предлагал и другую модификацию, с сантиметровыми коническими шипами, но Марк тогда отказался, сочтя себя недостаточно продвинутым пользователем.
Лифт ухал и лязгал в шахте, ждать его было лень. Спускаясь по лестнице, гений сыска машинально разглядывал настенные росписи. Аршинные буквы гвоздём по извёстке: 'Гр.Об.'. Чей-то крик души, прорвавшийся сквозь заслон орфографии: 'Юль, прасти!' Кривое изображение славянского коловрата. Глубокомысленная считалочка: 'Хлеб, соль, склеп, ноль'. Строгая сентенция чёрным маркером: 'Меченый - гнида'...
На этом приобщение к духовным богатствам нации пришлось прекратить. На участке пути с пятого этажа по второй стояла затхлая темень - лампочки либо перегорели, либо вообще отсутствовали, прихватизированные кем-то из экономных соседей.
Вечер на улице перерождался в ночь, дождь сыпался всё так же неотвратимо. Марк, прикинув маршрут до цели, удовлетворённо кивнул. Если идти дворами, можно пешком добраться за четверть часа - повезло, ничего не скажешь. Медноярск, конечно, не мегаполис (население - едва за полмиллиона), но раскинулся широко, обнимая гору с севера и с востока. В прошлый раз, помнится, пришлось ловить тачку и долго петлять по незнакомым улицам на окраине...
Он обогнул пункт приёма стеклотары с грудой заплесневелых ящиков во дворе, пересёк заросшую травой спортплощадку (в детстве она казалась огромной, а потом болезненно съёжилась; турник на краю перекосился и заржавел). Прошёл мимо трансформаторной будки, исцарапанной так, словно об неё точила когти стая драконов. Миновал овощную лавку в торце хрущёвской пятиэтажки, потом шеренгу помятых металлических гаражей. Долго брёл вдоль малосемейного общежития, протянувшегося,
С каждой минутой он всё яснее чувствовал - цель близка.
Остановился и огляделся. Да, вот он - крошечный замусоренный пустырь между оградой школы и глухой боковой стеной девятиэтажки, из-за которой выглядывает чудом уцелевший фонарь, похожий на белое светящееся ведёрко. Фонарь - это хорошо, не хотелось бы шариться тут наощупь...
– Чё встал? Греби отсюда, мужик.
Марк, услышав этот совет, вздохнул. Стандартная ситуация: местные торчки его, как обычно, опередили - у них чутьё обострено до предела. Сбежались, можно не сомневаться, со всей округи. Спасибо хоть, патология редкая, экзотическая - торчков набралось всего-то полдюжины. Четверо парней и две девки.
– Приветствую, - сказал Марк.
– Конкурирующая организация?
Цитату не опознали. Его окружили полукольцом, уставились с тихой ненавистью. Самый младший - совсем ещё сопляк, явный школьник. Старшая - лет двадцати пяти, долгожительница по их меркам. Все тощие, как дистрофики, глаза глубоко запали, кожа землисто-серая - это заметно даже в скудном электрическом свете. Зябко сутулятся, засунув руки в карманы.
– Спокойно, ребята. Я вам мешать не буду.
– Ты чё, не понял, утырок?
Один из парней сделал шаг вперёд, и Марк, не колеблясь, влепил ему кастетом в плечо - от души, с размаху. Торчка отбросило, будто мешок с соломой. Его приятель сунулся слева, но, получив под дых, заскулил и скрючился.
Марку было стыдно и мерзко - избиение доходяг, у которых давно атрофировались мозги, а заодно и мышцы, никак не тянуло на славный подвиг. Перехватив руку старшей девицы, пытавшейся расцарапать ему лицо, он рявкнул:
– Хватит! Некогда! Сейчас начнётся уже.
Будто в подтверждение его слов, земля под ногами дрогнула. Казалось, там, в глубине, шевельнулся гигантский крот. Торчки, позабыв о своём обидчике, застыли в нелепых позах, глаза у них закатились, а физиономии, и без того не осквернённые интеллектом, теперь и вовсе превратились в блёклые маски.
Центр пустыря вспучился как нарыв, лопнул с негромким треском, и из земли попёр жилистый коричнево-бурый стебель - он утолщался с каждой секундой и поднимался выше, превращаясь в древесный ствол. Надсадно хрустя, ствол этот раскидывал в стороны корявые руки-ветки, на которых не было листьев, но завязывались и моментально разбухали плоды - антрацитово-чёрные, маслянистые, каждый размером с персик.
Доходяги, подвывая от нетерпения, заковыляли к дереву. Срывая плоды, они вгрызались в чёрную мякоть, и сок стекал по их подбородкам. В мертвенно-белом свете это было похоже на пиршество вурдалаков, глодающих свежий труп.
Отвернувшись, Марк занялся своим делом. Жрать эту гадость он, конечно, не собирался - ему нужна была не мякоть, а спрятанные в ней семена, но выковыривать их предстояло дома. Пока же он складывал плоды в пластиковый пакет. Действовал осторожно, чтобы 'персики' не полопались. Запах от них шёл не то чтобы отвратительный - скорее, неестественный, жутковатый, как от мокрой земли, пропитанной бензином и нафаршированной старым, ржавым железом.
Собирая добычу, он чутко прислушивался. Не зря - вдалеке завыла сирена. Марк тут же сунул пакет в наплечную сумку, застегнул молнию и быстро зашагал прочь, бросив на ходу 'вурдалакам':