Двуявь
Шрифт:
– Ничего. Голова, правда, совсем не варит. Сижу вот, книжку читаю, и сразу же всё выветривается. Наверно, потому что не выспалась.
– Тоже кошмары снились?
– Почему кошмары? Просто заснуть долго не могла. И, кстати, что значит 'тоже'? У тебя, значит, сегодня ночью...
– Слушай, - сказал он, - давай, может, в тамбур выйдем? А то шепчемся, как второгодники на 'камчатке'. Только народ смешим.
Солнце простреливало тамбур почти насквозь, оставив заговорщиками лишь один затемнённый угол, а за окном тянулись
– Так что тебе снилось?
– спросила Тоня.
– Фигня всякая, в двух словах не расскажешь. Помнишь, ты вчера хотела узнать, как я выдумывал мир, в котором нет 'антиграва'?
– Помню, конечно. Ты сказал - как будто сон из памяти всплыл.
– Вот. Только в тот раз всё было слишком смутно, общие контуры без подробностей, а сегодня...
Он замолчал, нахмурившись. Она попросила:
– Расскажи, Юра. Мне очень-очень интересно, честное слово!
– Цельной картинки всё равно нет - так, детали всякие вперемешку. Странные, прямо жуть иногда берет. Тот мир, он...
Тоня не торопила его, лишь глаза распахнулись от любопытства.
– Там дождь, - сказал Юра, - и солнца совсем не видно. Оно уже много недель не показывается - я откуда-то это знаю. Земля гниёт и как будто стонет. Не спрашивай, я не смогу объяснить. И Союза там давно нет, а вместо него - что-то непонятное. Медноярск стоит, но дома все старые, дороги разбиты, машины уродливые. И люди тоже какие-то... не знаю даже... обозлённые, что ли? Смотрят друг на друга, как волки...
– А сам ты в этом мире что делал? Чем занимался?
– Не помню толком. Я даже не уверен, был ли я там как действующее лицо или просто со стороны смотрел. Понимаю, странно звучит, но по-другому не могу объяснить. Слышал какие-то разговоры (или, может, сам вёл), только они потом все забылись. Осталось вроде как эхо, бессвязные отголоски...
Он запнулся, пытаясь передать ощущение тусклой холодной жути, с которым он пробудился, но так и не подобрал нужных слов. Мотнул досадливо головой, а Тоня, легонько коснувшись его плеча, успокоила:
– Ну и ладно, не вспоминай. Может, это вообще ничего не значит, просто кошмар дурацкий. Извини, что прицепилась с расспросами. Я ж любопытная, как сорока.
– Прекрати, чего ты оправдываешься? Сны - занятная тема, а такие - тем более. Можно сказать, кино посмотрел.
– Ага, ужастик бесплатный.
– Во-во. Четыре дэ, с эффектом присутствия.
Электричка, забирая всё дальше к северу, проскочила промзону и катила теперь через старые жилые кварталы. Пятиэтажки, окружённые тополями, тонули в жёлтом сиянии крон. Солнце, перескочив через рельсы, опять заглянуло в тамбур, но уже с другой стороны. Тоня смешно зажмурилась; её тонкий кожаный пиджачок, надетый сегодня по случаю хорошей погоды, заблестел нарядно и весело.
– Как думаешь, - спросила она, - когда
– Честно говоря, с трудом верится.
И, словно в ответ на эту сакраментальную реплику, замурлыкал входящий вызов. Юра посмотрел на браслет и вздохнул - накаркал.
– Алло.
– Доброе утро, Юрий, - голос комитетчика звучал бодро.
– Вы уже в Медноярске?
– Здравствуйте. Подъезжаю к вокзалу.
– Антонина с вами?
– Да, - буркнул он, несколько раздражённый такой догадливостью.
– Отлично, тогда у меня к вам просьба. Давайте втроём совершим короткую, но познавательную экскурсию. Обещаю, скучно не будет, заодно и поговорим. Не возражаете?
– Нет, - сказал Юра, попытавшись представить, как бы отреагировал собеседник, если бы возражения всё-таки появились.
– Когда?
– Да прямо сейчас, лучше не откладывать в долгий ящик. Мне, конечно, немного стыдно, что я второй день подряд отрываю вас от занятий, однако подозреваю, что сами вы не слишком расстроитесь по этому поводу. В общем, жду вас через двадцать минут на стоянке перед нашей конторой. Улица Орджоникидзе, двадцать один. Знаете, где это?
– Гляну по карте.
– От вокзала - два шага, так что успеете. И Меньшову не забудьте. Увидимся.
Товарищ Фархутдинов отключился. Юра достал планшет и, вызвав карту города, сказал спутнице:
– Поздравляю, сегодня опять гуляем.
– Что он тебе сказал?
– Приглашает на конспиративную встречу. Наш связной - мужик в ватнике с незабудкой в петлице. Будет сидеть на лавочке и читать газету 'Сельская жизнь'. Если газета вверх ногами - явка провалена.
– Врунишка ты. Язык без костей.
Сойдя с электрички, они отделились от общей толпы студентов. Юру порадовался, что искомое здание находится по ту сторону железнодорожных путей. Глупо, конечно, но он не хотел, чтобы кто-нибудь из знакомых увидел его возле 'конторы'. Вот не хотел - и всё. Взбрык генетической памяти, не иначе.
Они прошли через прохладный гулкий тоннель и, снова выбравшись на поверхность, без труда отыскали нужную улицу. Комитетчики обитали в особняке дореволюционного вида с пилястрами и невинно-розоватыми стенами. Чаши спутниковых антенн смотрелась на этом фоне несколько диковато.
– Вовремя, молодцы, - Фархутдинов сбежал с крыльца.
– Готовы к подвигам?
– Смотря к каким, - сказал Юра.
– Так куда мы летим?
– Увидите. Не хочу заранее говорить, чтобы не разрушать впечатление.
Служебный аэрокар был серо-стального цвета - размерами он не превосходил обычную пригородную маршрутку, но имел более хищные очертания. Ассоциации с черепахой уже не казались столь очевидными, в облике появилась стремительность, ощутимая даже здесь, на стоянке.
– Прошу.