Дядя Бернак. Тайна Клумбера. Роковой выстрел (сборник)
Шрифт:
Французское дворянство всегда относилось к Бурбонам с большим доверием, чем англичане к Стюартам. В самом деле, стоит только вспомнить, что у Кромвеля не было ни роскошного двора, ни больших денежных средств, которыми он мог бы привлекать людей на свою сторону, как это бывало при французском дворе. Нет слов, которые бы могли выразить, до чего доходила самоотверженность этих людей. Однажды я присутствовал на ужине в доме моего отца; нашими гостями были два учителя фехтования, три профессора французского языка, садовник и, наконец, бедняк литератор в изорванном пиджаке.
И эти восемь человек были представителями высшего дворянства Франции, которые
Посетить один из прибрежных городов, прежде чем я повидаюсь с дядей и узнаю, как будет принят мой приезд, – это значило бы просто отдаться в руки жандармов, которые всегда подозрительно относятся к странникам, прибывающим из Англии.
Добровольно прийти к новому французскому императору – это одно, а быть приведенным к нему полицией – это уже совсем другое. Я наконец пришел к тому выводу, что самое лучшее в моем положении – постараться найти пустую ригу или вообще какое-нибудь пустое помещение, в котором я мог бы провести ночь без помехи. Старики говорят, утро вечера мудренее; может быть, что-нибудь и придумаю относительно того, как мне попасть к дяде Бернаку, а через него и на службу к новому властителю Франции.
Между тем ветер все крепчал, переходя в ураган. Над морем царила такая тьма, что только по временам можно было видеть то там, то сям белые гребни волн, со страшным шумом разбивающихся о берег. Суденышка, которым я прибыл из Дувра, не было и в помине. Вдали, насколько мог видеть глаз, тянулись низкие холмы. Когда я пытался приблизиться к ним, я сразу заметил свою ошибку; окружавший все мутный полусвет преувеличивал несколько их размеры, так как в действительности это были простые песчаные дюны, на которых кое-где яркими пятнами выделялись кусты терновника.
Я медленно побрел через дюны с багажом в виде единственного свертка на плече, с трудом передвигая ноги по рыхлому, рассыпавшемуся песку, часто оступался, зацепляясь за ползучие растения. Я забывал на время, что мое платье было мокро, что мои руки положительно оледенели, стараясь вспоминать все страдания, все тягостные случаи и приключения, которые когда-либо происходили с моими предками. Меня занимала мысль, что когда-нибудь придет день, когда мои потомки будут воодушевляться при воспоминаниях о том, что случилось со мной. Во французских дворянских семьях история предков всегда свято сохраняется в памяти потомков.
Мне казалось, что я никогда не приду к тому месту, где прекратятся дюны, но когда я наконец достиг конца полосы дюн, страстное желание вернуться обратно загорелось в моей душе. Дело в том, что в этом месте море далеко вдается в берег и своими приливами образует здесь необозримое унылое соляное болото, которое и при дневном свете должно было подавлять своим унылым видом, а в такую мрачную ночь, в какую я видел его впервые, оно представляло собою мрачную пустыню. Сначала поразила меня болотистость почвы, я слышал хлопанье под ногами и с каждым шагом углублялся в вязкую тину, которая уже достигала мне до колен, так что я с трудом вытаскивал ноги.
Как охотно вернулся бы я назад к дюнам, но, пытаясь найти более удобный путь, я окончательно утратил всякое представление о месте, где находился, и в шуме бури мне казалось, что рокот моря раздается с другой стороны. Я слышал, что можно ориентироваться по звездам, но моя жизнь в Англии, полная тишины и спокойствия, не научила меня этому. Да, впрочем, если бы я и знал это, едва ли мог бы применить свои познания в данном случае, потому что несколько звезд, которые сверкнули в небе, ежеминутно скрывались за быстро мчавшимися грозовыми тучами.
Я продолжал бродить по болоту, мокрый и усталый, все глубже и глубже погружаясь в эту засасывающую тину, так что невольно приходила в голову мысль, что моя первая ночь во Франции будет и последней и что я, наследник рода де Лавалей, обречен судьбой на гибель в этом ужасном болоте. Немало верст исходил я таким образом; иногда слой тины становился мельче, иногда углублялся, но ни разу я не выбрался на совершенно сухое место.
Вдруг я заметил в полумраке предмет, который заставил мое сердце забиться еще большей тревогой, чем прежде. Предмет, привлекший к себе мое внимание, заставил меня опасаться, что я нахожусь в заколдованном кругу, из которого не смогу выйти. Дело в том, что группа беловатого кустарника, которая неожиданно появилась передо мною, словно выросши из темноты, была именно та группа кустов, которую я уже видел час тому назад. Чтобы удостовериться в справедливости своего заключения, я остановился; искра, выбитая ударом кремня, на мгновение осветила болото, на котором ясно были видны мои собственные следы.
Таким образом, мои худшие опасения подтвердились; в отчаянии я стал смотреть в небеса, и там я в первый раз в эту ночь увидел клочок светлого неба, который и дал мне возможность выбраться из болота.
Месяц, выглянувши из-за тучи, осветил только ничтожное пространство, но при его свете я увидел длинную тонкую римскую цифру V, очень похожую на наконечник стрелы. Приглядевшись внимательнее, я сразу угадал, что это было стадо диких уток, летевших как раз по тому же направлению, куда шел я. В Кенте мне не раз приходилось наблюдать, как эти птицы в дурную погоду удаляются от моря и летят внутрь страны, так что теперь я не сомневался, что иду от моря. Ободренный этим открытием, я с новой силой пошел вперед, стараясь не сбиваться с прямого пути, делая каждый шаг с большими предосторожностями.
Наконец после почти получасового блуждания, с упорством и настойчивостью, которых я не ожидал от себя, мне удалось выбраться на такое место, где я почувствовал себя вознагражденным за все мое долготерпение.
Маленький желтоватый огонек гостеприимно светил из окошка. Каким ослепительным светом казался он моим глазам и моему сердцу! Ведь этот маленький язычок пламени сулил мне пищу, отдых, он, казалось, возродил меня, несчастного скитальца, к жизни. Я бросился бежать к нему со всей быстротой, на какую были способны мои усталые ноги. Я так иззяб и так измучился, что уже не размышлял о том, удобно ли искать приют именно здесь. Да, впрочем, я и не сомневался, что золотой соверен заставит рыбака или земледельца, обитавших в этом странном месте, окруженном непроходимым болотом, смотреть сквозь пальцы на мое подозрительное появление.