Дядя Джимми, индейцы и я
Шрифт:
Все наши деньги стали уходить на домашнее кино, они просто утекали сквозь пальцы, и мы постоянно были должны за квартиру. Мы никогда не платили вовремя.
Весной угнали наш «линкольн».
— Это называется: пришла беда — открывай ворота, — подвёл итог Джимми, после того как несколько дней подряд инспектировал автостоянку — под профессиональные советы двух русских соседей и под воздействием множества банок «Уайлд кэт».
— Придется, мой мальчик, переходить на другие способы передвижения, — сказал дядя, — только не покупай себе велосипед, а то ещё подумают, что мы бедные. Ведь всё-таки мы поп-звезды. Лучше езди на
— Жратва — это и впрямь единственное, о чём ты можешь думать, — упрекнул я. — Тебе не понять — я любил Агнес, её дыхание, её ресницы, каждое дрожание её век, как она расчёсывала волосы… Какое это было счастье — смотреть на все её ритуалы! Ты такой жизни даже не отведал. Ты повсюду видишь только плоть, а она страдает и умирает.
— Тебе и в самом деле следовало бы стать в Ротфлисе скотобоем, — сказал Джимми. — Ты узколобый невежа! Я звал Агнес домой, ты это знаешь. И что она ответила? Она промолчала так, будто нас и на свете не существовало никогда, как будто наши матери нас не родили! А ведь я помню даже тот момент, когда я первый раз сказал «мама».
После угона «линкольна» мой дядя хвастался тем, что якобы он изобрёл рессайклинг.
Итак, я стал ездить на работу на автобусе, но многочасовая уборка в «Тако Белл» убивала меня.
— Я больше не могу! — сказал я моему дяде. — Я уволюсь или брошусь под такси!
— Лучше под трамвай! По крайней мере будет наверняка!
— Джимми, опомнись! В Америке нет трамваев.
— Если ты покончишь жизнь самоубийством, я с тобой перестану разговаривать! Кроме того, наши дела скоро пойдут в гору. Я подыскал себе работу, но пока не хочу тебе ничего говорить. Пусть это будет сюрпризом к твоему двадцать первому дню рождения!
— Что за работа?
— Я буду работать в офисе!
— В офисе?
— Да! Пылесосить, вытирать столы, опорожнять мусорные корзины и натирать полы! Чистая и ответственная работа! Я имею в виду, офис есть офис! Мне всё равно нечего делать с понедельника по четверг, вот я и подумал: неделю в офисе, в конце недели — в «Принцессе Манор»! Но эта работа тоже ночная — днём-то они там сами сидят за своими компьютерами. А я не хочу, в школу я уже ходил, читать и писать научился!
— Дядя, — удивился я, — ты будешь убирать? Ты?!
— Да, а что такого? Кто-то же должен содержать в порядке этот тридцатиэтажный свинарник. Собственно, гораздо больше мне бы подошла работа шерифа! Что ни говори, для этого у меня лучшие рекомендации, какие только можно представить: шесть лет каторги в Советском Союзе, сорок лет коммунизма в Польше и вдобавок ко всему война во Вьетнаме, в сумме набирается как минимум шестьдесят лет! Собственно, я живу уже дольше моих собственных лег. Видимо, что-то напутали в моих метриках. А что тут удивительного, мои родители были православные люди из Минска — они и слова-то читали иначе, чем мы, американцы. Может, я уже вообще пенсионер и в Алма-Ате
— Где-где?
— Ну, в Казахстане! Что, ты не видел в Виннипеге ни одного казаха? Это такие монголы, которые вообще не умеют ни читать, ни писать, как индейцы!
Близилось лето. Джимми слушал по плееру кантри и натирал в небоскрёбе офисные коридоры. Я мог высыпаться ночами — после почти четырёх лет, и это был для меня совсем новый опыт. Сны об Агнес стали нежнее и яснее, как солнечное небо над озером Червонки. Дубильное корьё из Ротфлиса проторило себе обратную дорогу в глубокую темноту, из которой оно произошло. Узкий ручей снова впадал в лес. Со временем вернулся и Фрэнк Заппа. Он гулял с Агнес по просёлочным дорогам Ротфлиса, между полями пшеницы и морями маков. Наш пляжный берег Заппа переместил в Канаду; пляж простирался в моих снах всё шире, и каждую ночь я радовался, снова обнаруживая его и уходя в красную даль, знакомую мне по детству.
У Заппы было для меня новое послание: «We can shoot you». Оно разъяснилось для меня в тот день, когда в видеопрокате индейского квартала я обратил внимание, что давно уже не вижу одного из продавцов — пожалуй, несколько недель: Это был молодой человек из Молдавии, который всегда давал мне хорошие советы. Его звали Леонид.
— А что с Леонидом? Он что, уволился? — спросил я.
Хозяин видеопроката мистер Шорт, настоящий канадец, сказал:
— А ты разве не знаешь? Торчишь тут целыми днями и не замечаешь, как отстреливают людей?
— Что?!
— На нас был налёт и ограбление! Эти свиньи застрелили Леонида. В кассе было всего семьдесят долларов.
— Неужто правда?
— Правда!
— Мой дядя обзавёлся бы автоматом, если бы я ему об этом рассказал!
— Я тоже обзавёлся. Он здесь, в ящике, всегда под рукой!
Шорт достал из выдвижного ящика стола оружие и продемонстрировал мне, как с ним нужно обращаться. Он сказал:
— И подумай вот о чём: если сюда войдёт кто - нибудь с таким же прибором, твоя задача — достать свое оружие первым!
— Почему моя?
— Ты хоть и дурковатый слегка, но научишься. В конце концов, сколько месяцев ты у меня тут крутишься, хватит, испытательный срок закончился. С этого дня ты принят на работу!
Я думал, что свихнусь от счастья. Медицинская страховка! Твёрдая зарплата! Отпуск! Нормированный рабочий день! Смерть Леонида была не напрасна! Он пожертвовал собой ради меня, он войдёт в историю как мученик видеослужбы.
Теперь наши дела действительно пойдут в гору, думал я. Шаг за шагом.
Наш английский был между тем уже настолько хорош, что мы оставили занятия на курсах. Видеофильмы и телевизор, кроме всего прочего, были лучшими учителями, и каждому новоприбывшему иммигранту мы давали совет отказаться от английских курсов:
— Просто смотрите телевизор, это единственный метод! У телевизора выучишься быстрее всего.
Джимми поздравил меня с новой работой и сказал:
— Теперь мы наконец раскрутим лавочку! Ты авансируешь мою подлодку! Твоя задача будет такая — наблюдать за врагом с тыла и снабжать меня информацией: мы начнём сами давать видео напрокат. Мы сделаем из нашей квартиры минифилиал, пусть он будет называться хоть «Джимми и К°», и будем давать видео за полцены соседям, а ты каждый вечер будешь притаскивать домой кассеты контрабандой. Руководителем предприятия буду я!