Дядя Джимми, индейцы и я
Шрифт:
— Джимми, но это же обман! — сказал я.
— Обман — это ещё далеко не измена и не разрушение брака! — сказал он. — Я видел однажды по телевизору, что в старину женщин за такое злодеяние побивали камнями. Так что твоей Агнес ещё повезло! То, что мы задумали, конечно, жёсткий бизнес, но то, что функционировало при социализме, не так-то легко поддаётся разрушению при капитализме! С тех пор как я работаю в офисе, я больше не вижу таких уж сильных различий. У нас в Америке тоже работают по плану: тридцать этажей, тридцать длинных коридоров, тридцать коротких лет за
На мой двадцать первый день рождения дяде пришло в голову нечто оригинальное: он подарил мне обед в китайском ресторане «Дикая утка Ли Хонг-цзы».
— Ну и молодец этот китаец! — сказал он. — Сиди тут хоть целый день и уплетай за обе щеки, пока тебе дурно не станет! И каждый платит всего десятку!
Уже через четверть часа я был сыт и сказал Джимми:
— Больше не могу проглотить ни кусочка этой гадости. И к тому же хочу сам себе сделать подарок! Вставай, дядя, идём в музыкальный магазин!
Но это, как оказалось, было совершенно нереально — погулять на собственном дне рождения! Дядя брал себе одну добавку за другой, из каждого горшка ещё что-нибудь экзотическое, и говорил:
— Если мне нравится, я сожру всё: хоть дождевых червей, хоть крыс!
Я уволился из «Тако Белл», а Шорт пообещал мне, что скоро я смогу стать у него супервайзером — если научусь управляться со снятием кассы и с заказом новых фильмов. Я сам был очень взволнован, особенно из-за того, что мне придётся работать, так сказать, в двух фирмах: у Шорта и у моего дяди. Джимми был прав. Это оказалось совсем нетрудно — каждый вечер брать с собой домой несколько кассет. Ведь я всегда мог оправдаться тем, что просматриваю фильмы для того, чтобы знать, что рекомендовать нашим клиентам. И пусть себе Шорт считает меня немного недодержанным, мне не стоило убеждать его в обратном. Я не должен был вызывать у него подозрения. Тактика моего дяди была гениальной. Он говорил:
— Мы будем давать кассеты напрокат только русским! Они не задают так много вопросов, как поляки. Они рады каждому сэкономленному доллару, и им можно впарить любую халтуру, лишь бы только блестело и было дёшево! Ты посмотри, как они одеваются, эти дикари! Они ходят по улице в домашних шлёпанцах. А поляки начали бы нас немедленно шантажировать и самое позднее через неделю уже стучались бы к нам в дом с бутылкой коньяка чтобы обсудить свою долю в прибыли. Теофил, запомни: не имей никаких дел с поляками!
Я брал на заметку всё, что он мне рассказывал о наших собратьях, но не всё понимал. Я написал Агнес несколько строк о моей новой работе и объяснил ей, что такое супервайзер. Я хотел дать ей понять, что очень даже в состоянии взять на себя содержание семьи и что никакая ответственность не будет для меня непосильной, ведь супервайзером может стать далеко не каждый. Про Леонида и про его трагическую гибель я ей ничего не написал. Я не хотел, чтобы она подумала будто это дядя осуществил сатанинский план, чтобы наконец добыть для меня хорошо оплачиваемую работу. Агнес бы заподозрила, что это именно он нанял какого-нибудь украинца, чтобы отстрелить голову бедному Леониду. Мне было
Наши долги по квартплате понемногу сокращались, но нам по-прежнему грозило принудительное выселение, хотя до тех пор, пока управляющий молчал, нам нечего было бояться.
В сентябре и октябре — в лучшие месяцы для ловли щук и окуней — мы поехали на автобусе на озеро Виннипег и выуживали там спиннингами таких зверюг, что другие рыболовы от зависти хватали свои манатки и сматывались: не могли этого пережить. Морозильник лопался по швам, зато мы надолго обеспечили себя здоровым питанием. Мой дядя говорил:
— Если ешь много рыбы, тебе не придётся ходить к врачу. Вся тайна — в её голове: что-то там такое содержится!
— Аллилуйя! — отвечал я. — Кому ты рассказываешь эти сказки? Мой первый спиннинг, который ты мне смастерил, был наполовину русский, наполовину польский: ролик заклинивало, направляющие кольца были перевязаны и заклеены тёти - Аниным лаком для ногтей, они не выдерживали и двух сезонов, но тем не менее я поймал этой штукой больше, чем ты своим «Шекспиром», а ведь мне тогда было всего тринадцать. И что, все те съеденные щуки дали мне какую-то особенную силу? Необычные способности, например? Вечно ты меня дуришь!
Однажды утром, как раз в самый сезон ловли щук, Джимми заявился ко мне в видеопрокат из своего офиса после ночной смены и крикнул прямо с порога:
— Эй, скажи-ка! Что это за ключ ты мне подсунул? Он не открывает дверь!
Он прорвался к стойке, отодвинул в сторону длинного, худого индейца с орлиным носом и круглым лицом, который стоял в очереди первым, и сказал:
— Подвинься, краснокожий!
— Минуточку! — ответил индеец. — Я здесь первый!
— Что это за птица? — спросил меня Джимми. — Ты его знаешь?
— Наш постоянный клиент, — ответил я. — Область интересов — вестерны.
— Хо-хо! С каких это пор аборигены смотрят вестерны? — спросил Джимми и обратился к индейцу: — Что это у тебя за фильм?
— «Двенадцать часов дня», — сказал тот. — У тебя такой смешной выговор! Ты иностранец?
— Ещё чего! — возмутился Джимми. — Ай эм Канада, но родился я в Литве, потом был на войне, когда вы здесь ещё охотились на бизонов со стрелами и луком. А у нас уже были самолёты. Поляки выиграли войну. Моим родителям пришлось переселиться в Восточную Пруссию. Так приказал один грузинский монгол из Москвы. А тебя как зовут, краснокожий?
— Бэбифейс, — сказал тот.
Было ещё раннее утро, но оба мужчины решили отправиться в бар, после чего собрались вместе посмотреть «Двенадцать часов дня», а я позвонил нашему управляющему. Нас решили выкинуть из квартиры.
Вечером я нашёл на нашей двери замечательную записку на листке из блокнота Джимми: «Есть отличный выход. Вопрос решён. У нас новая конура. Переезжаем к индейцам».
Должно быть, это шутка, подумал я. К индейцам? Я вдруг так заторопился, что схватил первое попавшееся такси и поехал к моему дяде в офис, чтобы получить какие-то объяснения.