Дядя Фред весенней порой

Вудхаус Пелам Гренвилл

— Думаешь, он подождет? Вызовет полицию из замка?

Лорд Икенхем сокрушенно пощелкал языком.

— Дражайший Мартышка, — заметил он, — твой пессимизм граничит с гениальностью. Пророк Иеремия в молодости, иначе не скажешь. Где он? Я не хотел бы оборачиваться. Идет к нам?

— Скорее, топчется.

— Скромность и тонкость английского аристократа. Всю жизнь его учили, что нельзя подходить к незнакомым. Видимо, боится он из-за тебя. Эмсворт забыл сказать, что я не один. Вот он и гадает: «Глоссоп? Не Глоссоп? А если Глоссоп, кто это с ним?» Тем самым топчется. Да, почему

ты решил, что он предаст меня полиции? Как только я назовусь Родериком Глоссопом, он подумает, что его обмануло случайное сходство. Где он?

— У весов.

— Ну, смотри. Простите, сэр, — учтиво сказал лорд Икенхем, — нельзя ли узнать, каким образом я мог бы добраться отсюда до Бландингского замка?

Лорд Бошем дернулся, словно наткнулся на фонарный столб. Наследник Эмсвортов думал медленно, но все же думал. Ему сказали, чтобы он встретил пожилого человека, который прибудет поездом 14.45. Такой человек стоял перед ним. Отсюда вытекало, что это известный психиатр, сэр Родерик Глоссоп. Однако он мог бы поклясться, что это мошенник с Парк-лейн. А выходя в жизнь, каждый должен выбрать: или ты мошенник, или психиатр.

— Вы сэр Родерик Глоссоп? — спросил он.

— Да.

— О! А! А я — Бошем. Мы… э-э-э… не встречались?

— К несчастью, нет. Но я о вас слышал. Отец ваш, лорд Эмсворт, говорил с отеческой гордостью о ваших талантах.

— Э? А! У меня тут машина.

— Весьма любезно с вашей стороны.

— Багаж я возьму, да?

— Спасибо, спасибо.

— И поедем в замок.

— Именно это я хотел предложить. Там много народу?

— А? Нет-нет. Отец и тетя, и герцог, и Хорес Давенпорт.

— Хорес Давенпорт?

— Племянник герцога. Так я заберу багаж.

Когда он отошел. Мартышка снова уподобился призраку.

— Ну что? — выговорил он. — В этом мерзком замке — мой приятель! Он и тебя знает. И мисс Плум. Прямо так и скажет: «А, Мартышка! О, лорд Икенхем! Полли, привет!» Да, да, да. Нечего делать. Обдумай.

Дядя ему не ответил, он смотрел на платформу, где лорд Бошем оживленно беседовал с бывшим соседом по вагону.

— Прости, не расслышал, — сказал он. Мартышка повторил. — Ты прав, — одобрил граф. — Конечно, ты забыл, что нет ни хорошего, ни плохого, все зависит от взгляда (Гамлет), но вообще — прав. Для тесной семейной вечеринки не хватает только Пудинга.

— А нельзя предупредить Хореса?

Граф покачал головой:

— Нет, нельзя. Он приятный человек, но плохой конспиратор.

— Тогда что нам делать?

— Хранить спокойствие.

— Тут сохранишь!

— Опять! Ничего не попишешь, пессимист. Храним спокойствие и стоим насмерть. Это не мы.

— Думаешь, он так и поверит? Ха!

— Совершенно лишнее слово. Откуда ты знаешь, чему Хорес поверит, чему — нет? Если он читал хоть что-нибудь о наследственности, он задумывался над тем, что при таком дяде серое вещество может и посинеть. Вообще же, нам лучше являться ему раздельно. Вы езжайте, проложите путь, а я приду пешком.

— Лучше вернуться в Лондон.

— Дорогой мой, ты просто пораженец! Видишь, как подействовал мой тон на друга нашего, Бошема. Встретившись с Хоресом, посмотри на

него холодным взором и представься: «Бэзил». Это само по себе убедительно — кто назовется Бэзилом зря? За Полли я не боюсь, она — дочь Пудинга. Пойди, объясни ей все. Смотри-ка, нас ждет еще одна маленькая сложность!

— Что случилось?

— Скорее — случится. Если ты глянешь на перрон, то увидишь, что Бошем идет сюда с нашим соседом. Вероятно, тот удивится, что сэр Родерик Глоссоп стал совершенно другим.

— О Господи!

— Занятно, а?

— Может, Глоссоп ему не представился?

— Ты плохо разбираешься в людях.

— Все, — сказал Мартышка. — Бежим.

Лорд Икенхем удивился:

— Бежим? Одумайся, мой дорогой! Бежали Твистлтоны при Азенкуре? А при Креси? А при Бленхейме? А при Ватерлоо? Можешь ты представить себе, что Веллингтон увидел, как наш предок бежит к Брюсселю? Нет. Мы стоим. Я что-нибудь придумаю. Предупреди Полли, я все улажу. А, Бошем! Вижу, вы взяли наш багаж. Столько хлопот…

— Э? О! Ничего, ничего, пожалуйста!

— Скажите, а далеко до замка?

— Мили две.

— Тогда, если вы не возражаете, я пройдусь, разомну ноги.

Лорд Бошем обрадовался:

— Конечно, конечно. Я не знал, что Бакстер приедет. Теперь и он поместится.

— Мистер Бакстер, секретарь герцога, — сэр Родерик Глоссоп.

— Здравствуйте, — приветливо сказал граф. — Вас не очень замучил мой пациент? Со мной он туда-сюда, а вообще… Не называл себя Муссолини?

— Нет.

— А Ширли Темпл [81] ?

— Он представился сэром Родериком Глоссопом.

— Ах, какая жалость! Вся моя работа насмарку… Теряешь веру в себя. Что ж, это моя дочь, это мой племянник, они поедут с вами, а я пройдусь.

Глава X

Если вы сможете расстаться с одним из живописнейших местечек Англии, вы направитесь к Бландингскому замку по главной улице, которая и выведет вас на большую дорогу. Между лугов и полей, мимо зеленых изгородей вы доберетесь до высоких ворот и вступите на дорожку, которая идет вверх три четверти мили, что нелегко для пешехода. Бидж, дворецкий, любил прогуляться до станции и возвращался тоже пешком, ради фигуры, но на последнем перегоне сильно страдал, чем и отличался от почетного гостя.

81

Ширли Темпл (род. в 1928) — американская киноактриса, снимавшаяся с трех лет.

Лорд Икенхем одолел дорожку с песней на устах. Недавние события приятно оживили его, он весело шел навстречу будущему. Остановившись, чтобы полюбоваться серой громадой замка на сапфировом фоне, он увидел человека его лет, но не такого красивого.

— Эй! — крикнул незнакомец.

— Эй, — любезно ответил граф.

Незнакомца он опознал. Хорес Давенпорт многократно описывал своего дядю как лысого, усатого моржа. Мало какой морж добился такой лысины, и всякий гордился бы такими усами.