Дядя Фред весенней порой
Шрифт:
— Понятия не имею, — ответил лорд Икенхем. — Где-то видел, а где — не помню. Наверное, вместе учились. К моим годам ты поймешь, что такие встречи не радуют. Недавно я видел мальчика, который был класса на два младше. У него седая борода. Поистине, усомнишься, так ли молод ты сам. А, вот и Полли!
Пружинящим шагом он подошел к ней и ее обнял. Мартышке это не понравилось. Хватило бы и кивка в отеческом духе.
— Ну, вот и ты! — сказал граф. — Трудно было вырваться?
— В каком смысле?
— Наверное, отец возражал. Что ты ему
— Я сказала, что еду к вам на несколько дней. Конечно, он решил, что это Икенхем.
— Вполне вероятно. Истину открывать нельзя, он нас не одобрит. Есть в дорогом старом Пудинге что-то пуританское. Что ж, все идет прекрасно. Ты сияешь красотой. Если у герцога сохранились человеческие чувства, он просто рухнет. Мне ты напоминаешь какой-нибудь Дух Весны, чем и отличаешься от Мартышки. Он грустит.
— Ха!
— Не говори так! Прыгай от радости, ты едешь в дивное место.
— Прыгать, да? А леди Констанс?
— Ну и что?
— То. Ронни говорит: не увидишь — не поверишь. Хьюго бледнеет при ее имени. Монти подозревает, что она приносит по ночам человеческие жертвы.
— Чушь и выдумки! Дама старой школы, в митенках, вот и все. И откуда у тебя эта унылость? Не от моих предков. Увидишь, нас ждет одна из крупнейших побед.
— Как на собачьих бегах.
— Что тебе дались эти бега? Констебль поторопился. Берут в полицию всяких невротиков! Ну что ж, надо занять места. Видишь, дядька с флажком?
Они вошли в купе. Пассажир в очках по-прежнему глядел из окна, но, когда они проходили мимо, внимательно на них посмотрел, словно что-то заподозрил. Это было не так. Руперт Бакстер, сменивший службу у графа Эмсворта на службу у герцога Данстабла, всегда смотрел пристально, такая привычка. Отметив, что девушка хорошенькая и чем-то знакомая, он сменил котелок на дорожную шапочку и задремал.
Тем временем в соседнем купе лорд Икенхем уточнял всякие мелочи.
— Решим насчет имен, — говорил он. — Это очень трудно. Тогда, на бегах, я выдумал неудачно. «Джордж Робинсон» и «Эдвин Смит». Смешно! Ну, я — Родерик Глоссоп. Ты, Полли, будешь Гвендолин. А вот Мартышка?
— Не важно, — горестно сказал тот. — На месте меня назовут «Этот субъект». Леди Констанс прикажет дворецкому: «Птармиган, кликните…»
— А неплохо! — перебил его граф. — Птар-ми-ган…
— «…кликните Герберта и Чарльза и выкиньте этого субъекта».
— А, опять ты ноешь! Вспомним кинозвезд…
— Фред Астер?
— Нет.
— Уорнер Бакстер?
— Очень хорошо, но нельзя, у герцога такой секретарь. А, знаю! У сэра Родерика был брат, кроткий священник, который оставил ему сборник гимнов и сына Бэзила. Естественно, тот помогает дяде. Будет о чем потолковать с леди Констанс у нее в будуаре. Если ты туда попадешь. С кем общаются секретари: с хозяевами или с прислугой?
Мартышка немного оживился:
— С прислугой! Нет, вы и скажете!
— Хорошо, попробуем хозяев. Только уж не вини, если леди Констанс осмотрит тебя в лорнет.
80
Сэр Томас Липтон (1850–1931) — основатель знаменитой чайной компании, так называемой Липтонской империи.
Когда он заканчивал свой рассказ, к дверному стеклу приникло чье-то лицо; теперь же вошел высокий, солидный человек, чья голова напоминала купол Святого Павла.
— А! — величаво, но благосклонно сказал он. — Это вы, Икенхем. Вы меня не помните?
Лорд Икенхем вспомнил и просиял.
— Как же, как же!
— Я не помешаю?
— Что вы, что вы! Мы беседуем о лорнетах. Они уже не те. Куда направляетесь?
— В такое местечко, Маркет-Бландинг. Оттуда меня повезут в Бландингский замок.
— В Бландингский замок?
— Да. Замок Эмсвортов. Вы там бывали?
— Нет, но много слышал. Кстати, вы не знакомы с моей дочерью и моим племянником? Гвендолин, Бэзил — сэр Родерик Глоссоп.
Взглянув на новых знакомых, сэр Родерик испытал к ним профессиональный интерес. Молодой человек забулькал, словно тонущий пловец; глаза у девицы увеличились до размеров блюдечка. Дышала она странно, уместней сказать — задыхалась. Если бы его спросили, он рекомендовал бы врачебную помощь.
Явственно не замечая, что племянник его обратился в груду развалин, лорд Икенхем вел милый, непринужденный разговор.
— Рад вас видеть, — сказал он. — Мы не встречались с того банкета, где вы так напились. Как ваши больные? Интересная у вас работа! Сядешь человеку на голову, а верный служитель уже несет смирительную рубаху.
Сэр Родерик немного помягчел. Конечно, намек на то, что он выпил лишнего, оскорбил его; не понравилось и описание врачебной практики. Но он жить не мог без разговора, а потому помягчел.
— Да, — ответил он, — работа у нас интересная, хотя и нелегкая.
— Вероятно, — предположил граф, — вам неведом досуг. Не иначе как едете к больному, э?
Сэр Родерик поджал губы.
— Врачебная тайна, Икенхем, — напомнил он. — Но все же признаю, что визит мой профессиональный. Друг этой семьи немного нездоров.
— Какие тайны, Глоссоп! — воскликнул граф. — Ваш больной швыряется яйцами.
— Однако! — сказал психиатр. — Вы много знаете.
— Еще бы! — согласился лорд Икенхем. — От самого Эмсворта.