Дьявол и Шерлок Холмс. Как совершаются преступления
Шрифт:
Возле того места, что позднее назовут Ground Zero, пожарные увидели машину своего расчета и сопровождавший ее грузовик, сплошь покрытый сажей. Они попытались «реконструировать» действия своих товарищей: куда те должны были устремиться в первую очередь? Что именно они должны были делать непосредственно в районе катастрофы?
Рядом с грузовиком валялась запасная обувь нескольких пожарных, чья-то сброшенная второпях рубашка да солнечные очки. Прибывшие спасатели разделились на команды и принялись тщательно прочесывать руины, пытаясь обнаружить хоть
К вечеру, когда число жертв исчислялось уже тысячами, спасательная команда отыскала под развалинами живого человека. Его опознали — Кевин Ши, член экипажа машины № 40, расчет № 35. Его вынесли и перевезли в больницу в Нью-Джерси. Товарищи, сменившись с дежурства, примчались в больницу, чтобы расспросить его о судьбе остальных одиннадцати человек — кто знает, быть может, они где-то лежат под обломками. «Раз удалось вытащить одного, возможно, и других вытащим», — так рассуждал Стив Келли, ветеран пожарного департамента.
Ребят пропустили в больничную палату к Кевину. Со сломанной в трех местах шеей и оторванным пальцем парень тем не менее выглядел вполне бодрым и рад был видеть друзей. Они осторожно обняли его и заторопились с вопросами:
— Ты помнишь, где находился?
— Не помню, — вздохнул Кевин.
— А где были остальные в тот момент, когда башни рухнули?
Кевин испуганно поглядел на посетителей и переспросил:
— Башни рухнули?
Эта история о человеке, который выжил в катастрофе и напрочь забыл то, что, казалось бы, забыть невозможно, воспринималась как легенда, «городской миф». Но когда через две недели после атаки террористов я навестил Кевина — его только что выписали из больницы и он вернулся в пожарный департамент на углу Амстердам-авеню и Шестьдесят шестой улицы, — он признался, что в самом деле страдает частичной амнезией.
— Мне даже работать не разрешили, — добавил он. — Хорошо, здоровье позволяет хотя бы отвечать на звонки. Все-таки тут, с ребятами, мне легче.
От предков, ирландцев и итальянцев, Ши досталась довольно привлекательная внешность, живые, внимательные карие глаза. В больнице Кевина обрили наголо, гипсовый воротник подпирал ему подбородок, и от этого черты его лица казались почему-то особенно выразительными. Когда парень склонился над телефоном, я увидел на его голом черепе длинный, еще свежий шрам.
— У меня поврежден пятый позвонок, — объяснил он.
Вопреки советам врачей, Кевин не собирался бросать свою работу.
— Сидеть, бумажки перебирать я точно не буду, — заявил он.
У дверей пожарного департамента прохожие оставляли зажженные свечи в память погибших, кое-кто заходил, чтобы поздороваться с Кевином. Маленькая девочка вошла, держа маму за руку, и протянула ему чек — пожертвование в фонд помощи спасателям.
— Спасибо за все, что вы сделали, — сказала она.
Кевин улыбнулся и здоровой рукой взял чек. Но по мере того как все больше
— У меня такое ощущение, что вы как будто не обо мне говорите, — возразил он человеку, превозносившему его мужество.
Расставшись с последним посетителем, Кевин обернулся ко мне и попросил:
— Только, пожалуйста, не делайте из меня героя.
На стене в его комнате висели фотографии пропавших товарищей. Кевин с тоской уставился на лица друзей и еле слышно пробормотал:
— А вдруг я тогда струсил?..
Он прикрыл глаза, пытаясь вспомнить хоть что-то. Его мучила не столько сама амнезия, сколько один-единственный вопрос, на который у него не было ответа: что он делал на месте катастрофы и почему он единственный уцелел?
— Я всегда был уверен, что скорее брошусь других спасать, чем убегу в страхе, — признался он. — Но теперь я ничего не могу припомнить, как ни бьюсь. Моя память как будто рухнула вместе с этой проклятой башней — и как мне теперь собрать осколки?
Какие-то отрывочные воспоминания все-таки возникали. Майк Д’Ауриа, двадцатипятилетний новобранец с татуировкой в стиле индейцев майя на ноге; капитан Фрэнк Каллаган; Майк Линч, пожарный, — этот собирался вскоре жениться. Кевин помнил, что выехали они вместе, помнил, какие инструменты были у них у руках: топоры, ломы, кувалды, гвозди, веревки, клещи, резаки. Он помнил, как проснулся утром 11 сентября, а в 9.13 в пожарном депо уже прозвучал сигнал тревоги; помнил, как они запрыгивали в машины, как мчались на место происшествия. Он еще спросил лейтенанта, не атака ли это террористов, и лейтенант сказал «да», и после этого они ехали молча.
Кевин помнил еще кое-что: свое прозвище — Рик-О-Ши, свой любимый цвет: желтый. Помнил, как познакомился со своей девушкой Стейси Хоуп Джерман. Помнил, как рос на Лонг-Айленде, как ссорились родители, а потом, когда Кевину было тринадцать, мать ушла из дома. Он много чего помнил, в том числе и такое, о чем предпочел бы забыть.
Память — это как бы код доступа во внутренний мир человека. Это не просто собрание фактов — это переживания человека, изменения его личности. После травмы жизненно важно восстановить этот код. Людям свойственно организовывать свои воспоминания в виде связного, последовательновременного повествования, что придает им видимость порядка и смысла. Но как быть, если важные факты стерлись из памяти и связь потеряна?..
В конце сентября мы с Кевином Ши приехали в Больнично-реабилитационный центр Святого Карла на Лонг-Айленде. Оставалась вероятность того, что воспоминания о дне катастрофы заблокированы в результате физической или психологической травмы или даже наложения этих двух факторов.
Нейропсихолог Марк Сандберг встретил Ши в холле и провел его в тесный кабинет. Они сели за стол друг против друга.
— Мне мало что известно о вас, — сказал Сандберг. — Что вы сами можете рассказать?