Дьявол и Шерлок Холмс. Как совершаются преступления
Шрифт:
— Я могу рассказать то, что сам помню и что мне рассказывали другие, — ответил Ши. — Помню, как принял вызов. Я числился в тридцать пятом расчете, в машине оставалось свободное место, и я попросился вместе с ребятами, хотя у меня был выходной.
Доктор несколько удивился:
— Вы были не на дежурстве?
Кевин пояснил: он, как у них выражались, «напросился», то есть вызвался добровольцем.
— Я считал, что так надо, — продолжал он. — Ну, командир разрешил… Мы ехали по Вестсайдскому шоссе… видели, как горят машины, повсюду
— Вы все это помните или кто-то вам рассказал? — прервал его врач.
Кевин прикрыл глаза, потом сказал:
— Это я помню.
Сандберг что-то пометил в своем блокноте и просил Ши продолжать.
По дороге, сказал Ши, он достал видеокамеру. Он и раньше часто снимал место действия, чтобы потом использовать это на тренировках.
— Я помню, как положил камеру в пластиковый пакет и убрал ее в карман куртки, — сказал он. — Снимал я всего несколько секунд.
Потом они прибыли на место и вошли в тот ад кромешный. После этого Кевин ничего не помнил — до того момента, пока не очнулся в больнице.
— Воспоминания возвращаются с этого момента? — уточнил врач.
— Начинают возвращаться. С перебоями. Меня кололи обезболивающим, морфином. Говорят, что я был в сознании, но этого я тоже не помню.
— Человек может находиться в сознании, однако не фиксировать свои воспоминания. Это и есть посттравматическая амнезия.
— Значит, вот что со мной?
— В этом нам и предстоит разобраться.
Кевин нервно затеребил бинты.
— Кое-кто из ребят говорит, что, может, лучше и не вспоминать, — тихо сказал он. — Я ведь не знаю, может, я пытался кого-то спасти, и эта мысль помогает мне совладать с этим постстрессом, или как его там.
Сандберг спросил, сколько человек пропало из того отряда, с которым находился Кевин. Кевин впервые оторвал взгляд от своих бинтов и посмотрел врачу и глаза.
— Все до единого, — выдохнул он. — Остался только я.
В юности Кевин не помышлял о том, чтобы стать пожарным, хотя и принадлежал к почтенной династии укротителей огня, включавшей его деда, дядю, отца и старшего брата. Кевин пошел не в них, он не был, по его собственному выражению, «мачо». Невысокого роста, с виду скорее студент, он не любил спорт и не выпивал. Поначалу Кевин выбрал для себя работу, связанную с программным обеспечением, и отлично с ней справлялся, но в 1998 году все же решил пойти по стопам родственников.
Летом 2001 года Кевина зачислили в экипаж машины № 40. В первый день службы он явился в три утра. Дежурная команда отправилась на вызов, а когда вернулась, Кевин угостил их завтраком — яичницей, тостами и клубникой в шоколаде.
— Они так и вытаращились: что, мол, за придурок? — вспоминал Ши.
— Он на многих производил странное впечатление, — рассказывал Стив Келли. — Но парень мертвой хваткой уцепился за эту работу, он явно нашел свое призвание.
Полученные Кевином травмы были достаточно серьезны, чтобы подумать об отставке, но он твердо решил вернуться в строй к Рождеству и всеми силами старался поскорее вылечиться — сидел на белковой диете, делал гимнастику.
— У меня есть родные, — говорил он, — но и там тоже моя семья.
В отличие от некоторых, страдающих амнезией, Кевин помнил, что что-то забыл, и это не давало ему покоя. Достаточно было включить телевизор или повстречать кого-то из родственников погибших товарищей, и он как будто натыкался на зияющий провал в памяти.
Кто-то из сослуживцев заговорил недавно при Кевине об увиденном по телевидению кратком сюжете о пожарном: тот при виде рушащихся башен оцепенел и стоял столбом, вместо того чтобы попытаться кого-то спасти.
— Хотелось бы верить, что я не таков, — вздохнул Кевин.
Его брат Брайан говорил мне:
— Ему нужно с этим разобраться, иначе он и через тридцать лет будет злиться на весь свет и не понимать, что с ним произошло. Он как те ребята, которые вернулись из Вьетнама и так и не пришли в себя. Надо ему помочь.
Ши тоже понимал, что ему необходимо вспомнить, что с ним произошло, «что бы там ни обнаружилось», как он сам говорил.
И вот, все еще в бинтах, он взялся за собственное расследование, перебирая имевшиеся в его распоряжении факты. Отправным пунктом послужила ему запись в истории болезни: «Пациент тридцати четырех лет, белый мужчина, пожарный… Найден без сознания под обломками стены снаружи Торгового центра».
Ши без труда отыскал нейрохирурга, который осматривал его 11 сентября, и спросил, нет ли каких-нибудь подробностей. Доктор ответил: известно лишь, что Ши доставили на носилках и что, судя по травмам шеи, удар был нанесен спереди.
— Это все? — настаивал Ши. — Может быть, еще хоть что-нибудь?
Доктор призадумался.
— Вот что я помню, — сказал он наконец. — Вы говорили, что ползли метров пятьдесят на свет.
Ничего подобного сам Ши не помнил — ни того, что он полз, ни что говорил об этом.
— И как, черт побери, я мог проползти пятьдесят метров со сломанной шеей? — недоумевал он.
Он продолжил свое расследование с удвоенным рвением. Расспросил родственников и ближайших друзей, о чем он говорил в больнице: может быть, всплывут какие-то мелочи, о которых он забыл. Один из коллег сказал ему, что он, мол, упоминал про сухой огнетушитель Purple К, используемый для тушения горящих самолетов. Но это ничего ему не дало.
Все больше людей, желая помочь, подключалось к его расследованию. Кевин получал как полезные сообщения, так и не очень. Однажды при мне он включил компьютер и показал список из десятков человек, которые все рвались поделиться с ним информацией.