Дьявол напрокат
Шрифт:
Нижняя губа задрожала, и я как последняя тряпка захныкала, чувствуя, как свербит в носу.
Почему жизнь никак не может наладиться? Сколько можно вот так попадать? Хотела как лучше, но только усугубила ситуацию, и теперь виновата в том, что родители думают, будто я беременная от Марка. Как глупо!
Попыталась сориентироваться и двинулась в сторону кровати, но стоило подойти к ней, как острая боль пронзила палец. Я ударила мизинец о ножку. И это стало последней каплей!
Не сдерживаясь, я зарыдала в голос и рухнула на постель, всхлипывая как ребенок! Тушь скорее всего потекла, и у меня даже не было возможности стереть слезы, катившиеся по щекам и подбородку. Села и подтянула колени к груди, продолжая терзать себя. Я просто неудачница, и жизнь никогда не наладится!
Вдруг дверь в комнату хлопнула, и я вздрогнула и всхлипнула сильнее, пытаясь скрыть следы истерики, но Марк наверняка заметил.
Не хотелось, чтобы он думал, что связался с истеричкой. Только не так. Нельзя показывать ему, как мне плохо.
Хотела встать и уйти в ванную, но ощутила его присутствие рядом с собой.
Аполлон заставил меня сесть к краю, придвинув к себе за талию, и начал распутывать платье.
Он молчал, а я со страхом замерла, понимая, что как только ему удастся стянуть с меня злосчастную тряпку, он сразу поймет, что я плакала.
Прохладный воздух коснулся кистей рук, потом выше, и я ощутила, как платье тугим обручем сползает с моих задранных вверх конечностей.
Аполлон присел около кровати на корточки и помог мне выпутаться из ткани, а потом, скатав ту плотнее, сдернул с груди на талию, где она свободно болталась, и я смогла наконец-то выдохнуть и опустить руки.
Он заметил мои заплаканные глаза, но ничего не сказал.
Вместо этого перекрутил ткань и, отыскав злосчастную молнию, взял с тумбочки ножницы и разжал застежку, которая тут же свободно скользнула вниз.
Вот куда он ходил. За ножницами.
— Готово. — Он отложил их, и выпрямился, и я, стянув с себя платье через низ, понурив голову, засеменила в ванную.
Натянув мягкий халат, подошла к зеркалу и выдавила на ватный диск средство для снятия макияжа.
Прическа испортилась, тушь потекла, и я выглядела как жалкая неудачница, которую основательно потрепала жизнь.
Нда.
К чёрту!
Бросив диск, я включила душ и, стряхнув с плеч халат, ступила под теплые струи, так и не сняв трусики.
Внутри царил холод, и я никак не могла согреться, сжавшись в комок обхватила колени руками и дрожала, не замечая как капли струятся по лицу делая из меня мокрую курицу. Именно такую, к которой я приревновала Аполлона. А ведь по сути, у меня не было права на ревность.
Ведь мы никто друг другу.
Шторка сдвинулась, и Марк, посмотрел на меня, сидящую в уголке ванной, как-то странно. Не с жалостью. Нет. Скорее сочувственно.
Его боксеры полетели на пол, и он ступил в ванную, которая уже успела наполниться водой до половины.
Он был очень высоким и едва умещался в таком тесном пространстве. Не знаю, каким чудом ему удалось уместить меня между его раздвинутых ног, но он ловко это сделал.
Моя голова оказалась прижата к его плечу, и руки притянули меня ближе, позволяя раствориться в этих объятиях.
Мы молчали. Но казалось, что сейчас его прикосновения говорили лучше любых слов. То с какой аккуратностью он вынимал шпильки из моих волос. То с какой деликатностью не замечал моих всхлипов, которые участились, когда он прижал меня к себе. То с какой нежностью распутал скомканные пряди и зарылся в них пальцами. Всё это кричало о том, что я совершила самую огромную ошибку.
Не надо было его нанимать.
Лучше бы мы просто оставались соседями. Возможно когда-нибудь через месяц, год, кто знает, мы бы начали общаться дружелюбнее. Потом, возможно, он пригласил бы меня на свидание. Я бы согласилась. И там…
— Ты была очень красива сегодня. — Горячие губы обожгли лоб, и я прикрыла глаза, наслаждаясь его мимолетным поцелуем. — Я не мог не смотреть на тебя.
Затихла, уже успокоившись, и теперь только тихонько всхлипывала по инерции, продолжая кутаться в его объятия как в теплое одеяло, которое согревало не только снаружи, но и изнутри.
— Не хотел смотреть. Признаю. Но не мог заставить себя отвести взгляд.
Пальцы левой руки вырисовывали на моей коже замысловатый узор, и я млела от нежности этих прикосновений.
— На свадьбе было много девушек, ты мог захомутать любую. После отъезда никто бы не узнал, что ты завел с ними интрижку. — Голос звучал сдавленно. Нос все еще был заложен, и я разговаривала как маленькая обиженная девочка.
— Мне не нужна любая.
Прикрыла глаза и вдохнула аромат океана, позволяя ему проникнуть в легкие, в сердце, в душу.
— Мне тоже больше не нужен Ник…
Пальцы на секунду замерли, а потом Аполлон продолжил поглаживать мою руку, слегка переместившись в сторону. Прикосновения обожгли талию, и теперь рисовали на ней узор, провоцируя сотни мурашек по коже.
— Я должна рассказать им. — Мысль проникла в сознание, и я не замечая, как напрягся сосед, загорелась этой идеей. — Нужно рассказать родителям. Элли уехала, и её эта новость не потревожит. А вот мама и папа просто посмеются над нашим розыгрышем, и все наладится.
Марк посмотрел на меня, как на дурочку и сжал губы в тонкую линию.
— Ты серьезно думаешь, что родители посмеются над нашей ложью? Простят, что мы дурили их, особенно с темой о ребенке. — Его взгляд был таким серьезным, что я не сразу осознала, что он сказал «нашей» вместо «твоей». — А ведь ты вполне можешь быть беременна от меня. Той ночью я сделал это в…
— Да, я знаю. Знаю. — Перебила не желая воскрешать в памяти ту картину, но мозг уже сделал это за меня. — Но все могло обойтись.