Дьявол Шарпа
Шрифт:
Щелчок, как от взводимого оружия.
— Да ладно геройствовать! — примирительно начал Шарп, — Нас тут сотни. Думаете всех победить в одиночку?
— Это ещё что? — раздался удивлённый возглас Харпера.
Шарп повернул голову. Промежутки между плотно пригнанными досками потолка в одном месте побурели, набухли и вниз закапала кровь, собираясь на полу в приличных размеров лужу.
Забыв об осторожности, Шарп рванулся в люк.
Помещение второго этажа было высоким (за счёт обрушившихся в незапамятные времена перекрытий третьего яруса), идеально круглым, с уходившим в никуда остатком лестницы, похожей на ту, что вела снизу сюда. Для застенка комната была чересчур уж роскошно, хотя и безвкусно, убрана. С каменных сводов свисали помпезно изузоренные лампы. Огромный камин, уставленный драгоценными безделушками, служил для обогрева. Безрадостный гранит стен был закрыт коврами и гобеленами, превращая зал в удушливое подобие будуара дорогой кокотки. На деревянном полу ковры чередовались со звериными шкурами. Меха покрывали и широкую кровать, стоящую посреди комнаты.
На кровати лежал капитан-генерал Мигель Батиста. Или, точнее, то, в чём Шарп угадал капитан-генерала Батисту. Чёрный с серебром мундир Шарп хорошо запомнил.
Тело Батисты оканчивалось разлохмаченной шеей с лоскутами окровавленной кожи. Всё остальное смело свинцовым плевком из семистволки Харпера, с помощью которой капитан-генерал совершил самоубийство. Именно этот выстрел всполошил друзей на лестнице. Кровь впиталась в шкуры и стекала на доски пола, просачиваясь вниз.
Вдоль стен стояли незамысловатые деревянные сундуки. Много незамысловатых деревянных сундуков. Из них был составлен коридор, ведущий к отрытой двери. Чилиец Маркос говорил Шарпу, что вход в Башню Ангела один, но пехотинец ошибался. Имелся второй, судя по не успевшей потускнеть штукатурке, пробитый совсем недавно. Шарп, взяв оружие наизготовку, кинулся туда.
Он оказался в обиталище Маркуинеса, куда смазливый капитан любезно пригласил стрелка с Харпером в первый день их пребывания в Вальдивии.
Маркуинес сидел на своём ложе, приставив пистолет к виску. Капитана трясло.
— Опусти оружие! — твёрдо приказал Шарп.
— Не могу! Я обещал ему! Нам не жить друг без друга!
Шарп не нашёлся, что сказать. Харпер, вставший у него за плечом, крякнул.
— Я любил его! — истерично всхлипнул Маркуинес.
— Иисусе! — обрёл, наконец, дар речи стрелок, приблизился к Маркуинесу и решительно отобрал у него пистолет, — Где Блаз Вивар?
— Не знаю, синьор. Не знаю. Не знаю. — капитан разразился плачем.
Обмякнув, он сполз на пол и обхватил колени Шарпа.
— Не знаю, синьор…
Шарп нагнулся, кое-как отцепил от себя ревущего белугой испанца и, указав на башню, спросил громче, чем следовало:
— Что в сундуках?
— Золото, камни, жемчуг. Мы мечтали вернуться в Испанию, жить в Мадриде и быть великими людьми. — он зарыдал в голос, — Всё так волшебно складывалось!
Шарп схватил капитана за жёсткие кудряшки и задрал ему голову:
— Блаз Вивар здесь?
— Нет, сеньор, клянусь вам!
— Засада на Вивара — дело рук твоего дружка?
— Нет, сеньор.
— Так где же он, чёрт возьми?
— Неизвестно, сеньор! Никто не знает!
Шарп больно дёрнул Маркуинеса за волосы:
— Но ведь это ты привёз в Пуэрто-Круцеро дворнягу и схоронил её вместо Вивара?
— Я, сеньор, я!
— Зачем?
— Потому что мне приказал Мигель. Потому что пропажа прежнего капитан-генерала — это скандал. Потому что Мадрид желал знать, что случилось с Виваром, а нам нечего было ответить. Мы-то считали, что он мёртв, поэтому я нашёл дохлого пса и положил в гроб, чтоб пованивало. — Маркуинес утёр нос, — Я не имею понятия, где он! Пожалуйста, верьте мне! Если бы могли, мы бы разделались с ним. Он разнюхал о нас с Мигелем и угрожал донести церкви о нашем грехе, но вдруг исчез! Мигель предполагал, что его прикончили бунтовщики, но ничего не выяснил. Но это не мы! Это не мы!
Шарп отпустил шевелюру капитана и брезгливо обтёр ладонь о штаны:
— Бугр [16] ! Чёртов бугр!
— Но взгляните, сеньор! — Маркуинес вскочил на ноги и с услужливостью выпрашивающего косточку щенка посеменил в греховное любовное гнёздышко, — Какое богатство, сеньор! И ваш клинок, в целости и сохранности!
Он открыл один из ларей и достал из него палаш Шарпа. Харпер поднял крышку другого сундука и присвистнул (что, впрочем, не помешало ему тут же набить монетами карманы)
16
«Бугр» — устаревшее название гомосексуалиста. Прим. пер.
— Извольте, сеньор. — почтительно подал Шарпу его палаш Маркуинес.
Стрелок отстегнул чужую саблю и повесил на бок палаш. Вынув его из ножен, Шарп оглядел лезвие, тускло отражающее огоньки горящих внутри фонарей свечек. Клинок привычно оттягивал кисть, и Шарп почувствовал себя спокойно и надёжно.
— Не надо, сеньор! — Маркуинес сжался, думая, что Шарп собирается его убить.
— Твоей жизни ничего не угрожает, Маркуинес. Если я и убью ещё кого-то сегодня, то уж точно не тебя. Растолкуй, как дотопать в апартаменты Батисты?
Оставив Харпера сторожить Маркуинеса и золото, Шарп вышел из квартиры капитана и, пройдя запутанными коридорами, отыскал небольшую комнатёнку с белыми стенами, простой мебелью и застланной солдатским одеялом походной койкой. Таким окружающие должны были видеть капитан-генерала Батисту: скромным тружеником. Лишь в башне он мог побыть самим собой. Теперь за столом Батисты сидел лорд Кокрейн, не отрываясь от лежащих перед ним двух листков бумаги. Три моряка копались в шкафах, но ценного там было немного. Шарпа адмирал встретил приветливо:
— А, нашли меня! Отлично! Где Батиста?
— На том свете. Отстрелил себе башку.
— Жалкая смерть. Сокровища?
— Целая комната. В Башне Ангела.
— Превосходно! Займитесь ими, ребятки!
Адмирал щёлкнул пальцами, и его люди опрометью ринулись исполнять его волю.
Шарп склонился над столом. Один листок он никогда не видел ранее, зато второй был ему хорошо знаком. Шифрованное послание, спрятанное в портрете Наполеона. Батиста сохранил его, а Кокрейн обнаружил. Шарп подозревал, что закодированное письмо было главной причиной скороспелого штурма Вальдивии. Шотландец разглагольствовал о золоте и шлюхах, но на самом деле жаждал заполучить вот этот клочок бумаги. Заполучить и расшифровать при помощи ключа написанного на втором листке, принесённом адмиралом с собой.
— Письмо же адресовано Чарльзу? — прищурился Шарп.
— Ему. — подтвердил Кокрейн, колдуя над шифром, — Ему для меня. Зачем кому-то знать, что Наполеон шлёт мне письма?
— Где Вивар?
— Он в безопасности, хотя и не в лучшем расположении духа.
— Дурака из меня сделали?
Горечь в голосе Шарпа заставила Кокрейна оторваться от своего занятия:
— Дурака? Ни в коем случае. Сомневаюсь, что кому-либо удалось бы сделать из вас дурака, Шарп. Я ввёл вас в заблуждение, да. Но я ввёл в заблуждение многих в Чили. Это же не делает их дураками?