Дьявол в музыке
Шрифт:
– Утром обнаружили, что парадная дверь не был заперта, синьор комиссарио, хотя слуги клянутся, что заперли её перед сном.
Гримани коротко кивнул, как будто этого и ожидал.
– Оставьте мне ваш стол. И приведите слугу, у которого будет твёрдое алиби на всю ночь. Мне нужен посыльный в Соладжио.
– Да, синьор комиссарио, - Занетти поспешил прочь.
МакГрегор повернулся к Джулиану и Гримани, вытирая носовым платком окровавленные пальцы.
– Итак. Вот что я могу сказать вам, не проводя полного осмотра. Тело холодное. Окоченение уже началось, но только частичное. Кровь не свернулась – точнее она перестала сворачиваться. Всё это говорит о том, что его убили от четырёх до семи часов назад.
Джулиан перевёл это заключение так точно, как мог – он не знал, как по-итальянски сказать про кровь «сворачивается». Потом Кестрель посмотрел на часы на каминной полке и обнаружил, что на них почти половина десятого.
– Стало быть, его убили между часом ночи и пятью утра.
МакГрегор кивнул.
– Рана глубокая, - добавил он. – Рассечена сонная артерия и наружная и внутренняя яремные вены. Вероятно, он умер почти мгновенно. Порезы такой глубины и формы, что их могла оставить эта бритва.
– Мог ли он сам покончить с собой? – спросил Гримани.
– Это крайне маловероятно. В моей деревне один человек перерезал себе горло, и рана была именно такой, какую ожидаешь увидеть при самоубийстве – очень глубокий разрез слева направо, который постепенно сходит на нет. Кроме того, у него на шее нашлись другие порезы – следы неудачных попыток. Эта рана проходит прямо поперек шеи, её глубина не меняется, и нет следов прошлых попыток.
– Насколько сильным должен был быть убийца? – спросил Джулиан.
– Большая сила не требуется, - ответил МакГрегор. – Куда важнее крепкие нервы и твёрдая рука.
Из глаза встретились. Джулиан знал, что они думают об одном и том же. Весь разговор был кошмарно знакомым и заставлял вспомнить их самую первую встречу, в другой загородной усадьбе, у другого трупа. Джулиан тогда произнёс на доктора совсем не благоприятное впечатление – МакГрегор счёл его, в лучшем случае хвастуном, а в худшем – убийцей. Джулиан улыбнулся этим воспоминаниям, а доктор в ответ бросил косой взгляд. Впрочем, тогда он тоже упрекал Кестреля за легкомыслие.
– При убийстве он лежал в этой же позе? – спросил Гримани.
– Я бы сказал, что да – судя по потоку крови из раны и её цвета – такое бывает после сильной кровопотери.
Джулиан бросил взгляд на тело Ринальдо.
– Он выпил много вина и мог очень крепко спать. Если он лежал на спине, его горло было уязвимо, что делало его идеальной жертвой для любого, кто хотел причинить ему вред.
Кестрель знал, что сейчас нужно поближе изучить тело. От этой мысли у него всё сжалось в груди. Ему ещё не приходилось сталкиваться с таким ужасным трупом. Джулиан взял себя в руки, подошёл к кровати и посмотрел на то, что прежде было Ринальдо Мальвецци. К его удивлению, он видел не просто кровь, плоть и смерть. Внутри уродливой оболочки виднелся чудесный механизм: сеть артерий и вен, что давали жизнь глазам, ушам, губам и мозгу. Джулиан был готов столкнуться к трагедией, но не с осквернением, не с пустой тратой такого чуда.
Он присмотрелся к убитому. В пропитанных кровью волосах на груди Ринальдо запуталось маленькое распятье. Золотая цепочка была примерно двадцати пяти дюймов длиной, а её концы лежали на плечах маркеза.
– Это вы расстегнули цепочку? – спросил Джулиан у доктора.
– Нет. Я вовсе её не касался.
Джулиан склонился ниже.
– Застёжка кажется очень прочной. Я не думаю, что она могла открыться сама, пока хозяин спал.
Гримани стоял в глубокой задумчивости, скрестив руки на груди.
– Мне ясно, что произошло. Маркеза Франческа не хотела ложиться в кровать с мужем. Он запер дверь и повесил ключ на эту цепочку. Он был у него на шее, когда она перерезала ему горло, и именно поэтому на нём столько крови.
– Она должна была открыть им дверь, - продолжил Джулиан, - и поэтому кровь есть и на замке…
– А потом она спустилась вниз и вышла через парадную дверь, отчего она и осталась незапертой, - закончил Гримани. – Это простейшее дело из тех, что я встречал.
– Подождите, пока за него не возьмется Джулиан Кестрель, - пробормотал МакГрегор.
Джулиан не стал это переводить. Бросив на доктора извиняющийся взгляд, он спросил:
– Вам не кажется странным такое количество крови на ключе и замке, но её полное отсутствие на дверной ручке? Как будто маркеза Франческа убила мужа, взяла ключ, отперла замок… и только потом вымыла руки от крови.
– В этом нет ничего странного, - ответил Гримани. – Она убила в порыве страсти. Отперев дверь, она осознала, что не может уйти с окровавленными руками. Тогда она их и вымыла.
– Но если она могла действовать разумно, то почему не смыла кровь с ключа и замка? Она должна была понять, что пятна укажут на неё.
– Это истеричная женщина, - ответил Гримани. – Вы не можете требовать от неё логичных действий.
– У эмоций тоже есть своя логика, синьор комиссарио. Люди не будут просчитывать что-то одно, но совершенно безрассудно относиться к другому.
– Ни один миланский судья не примет такие рассуждения, как доказательство, - холодно ответил Гримани. – Объяснение, которое дал я, опирается на твёрдые факты.
В его голосе прозвучал оттенок сожаления. Джулиан понимал почему. Если Франческа убила Ринальдо, скорее всего, она же убила и Лодовико. А значит Орфео невиновен – по крайней мере, в убийстве.
Спорить дальше не было смысла. Джулиан вернулся к осмотру тела. Гримани сел за стол, положил перед собой столик Занетти, очинил перо и быстро набросал несколько записок. МакГрегор мерил комнату шагами, откинув голову и сложив руки за спиной.
Вдруг Джулиан позвал:
– Синьор комиссарио.
– В чём дело? – спросил Гримани, не поднимая глаз.
– Я кое-что нашёл.
Комиссарио подошёл к Кестрелю. Джулиан указан на белое пятно на окровавленной простыни в нескольких дюймах справа от шеи Ринальдо. Гримани прищурился и осторожно потрогал пятно пальцем.