Дьявол в руинах
Шрифт:
Удар плечом в дверь, затем дерево разлетается в щепки. Дверь распахивается, и в комнату врываются трое мужчин с оружием наготове. Они видят окровавленную девушку, двух мертвых мужчин на полу, затем меня.
Раздаются крики. Яростные требования объяснений. Угрозы моей жизни.
Затем в комнате воцаряется напряженная тишина, когда входит Кассатто.
Впервые с тех пор, как я посмотрел на нее, я отвожу взгляд от девушки и смотрю на мужчину. Я ожидаю, что на его обветренном лице появятся морщинки страха, беспокойства или гнева — какая-нибудь вспышка
Мгновенное осознание обрушивается на меня с оглушительным грохотом.
Его дочь. В этой комнате. Его комнате.
Гребаный грязный Ндрангета использовал свою плоть и кровь в качестве щита. Он подозревал о нападении еще до свадьбы и был готов пожертвовать своей дочерью, чтобы защитить себя.
Ближайший к Кассатто охранник поднимает пистолет повыше и делает шаг в мою сторону. Кассатто поднимает руку, чтобы остановить его.
— Это ты сделал со своими людьми? — спрашивает он меня.
Он даже не взглянул на девушку.
Я смотрю на нее, и мой взгляд прикован к ее длинным ресницам, которые обрамляют высокие скулы, когда она моргает. На переносице у нее рассыпаны веснушки того же цвета, что и ее глаза цвета виски. Она застегивает разорванную рубашку, ее тело дрожит. Она невинна, как олененок, несмотря на слой крови, покрывающий ее кожу.
Мой взгляд опускается к глубокому порезу на ее коже под ключицей. Она не прикоснулась к нему и не проронила ни слезинки.
Она так прекрасна, что мышцы, сжимающие мои ребра, бьются в бешеном темпе, угрожая сломать кость, ограждающую мою грудную клетку.
Смирившись со своей судьбой, я позволяю ножу выпасть из моей руки и падаю на колени.
— Я убивал своих людей, — говорю я, и мой тон столь же уверенный, сколь и смертельный. — И я сделаю это снова.
Кассатто медленно и размеренно ходит вокруг меня.
— Убить члена своей группы — все равно что убить семью, — говорит он. — Иногда это необходимо. По законам клана, это считается убийством чести, чтобы очистить кровь.
Ндрангета известны тем, что враждуют между собой в своих семьях. К черту законы их клана. Я убивал Примо и Себа не для того, чтобы запятнать свою репутацию, очистить свою гребаную родословную.
В мафии то, что я сделал, считается предательством. Я предал своих людей — людей, которые доверили мне свои жизни — ради нее.
Кассатто высоко поднимает подбородок и смотрит на меня сверху вниз.
— Ты клянешься мне в верности, Доминик Эрасто?
Без колебаний я отвечаю:
— Да.
С этого дня я посвящаю свою жизнь служению Ндрангете, клану Кассатто. Я отказываюсь от своих прав по рождению, от своего наследия и становлюсь одним из них.
И все же, пока я даю клятву, обрекая свою душу на адское пламя, я не отрываю от нее глаз.
Она — cielo (итал.: небо), sole (итал.: солнце), angioletta — (итал.: мой маленький ангел).
И
У одержимости есть имя.
Брианна Кассатто.
Глава 2
МНОЙ МГНОВЕННО ОВЛАДЕЛА ЯРОСТЬ ДЬЯВОЛА
Доминик
Наши дни
Чтобы накормить монстра, я должен пустить кровь.
Мой кулак натыкается на твердые очертания челюсти. Натянутая кожа на костяшках пальцев трескается от жгучего удовлетворения. Темно-красная кровь, льющаяся из разбитого рта Джино, подпитывает мой следующий удар.
Влажный звук моего кулака, соприкасающегося с его окровавленной плотью, эхом разносится по веранде.
— Босс… — Лука пытается дотянуться до меня сквозь красную пелену, застилающую мне глаза. Его голос звучит приглушенно, а в ушах хаотично отдается бешеный стук моего сердца.
Он все еще называет меня так, хотя я лишился этого титула два года назад, пав с небес, как бескрылый ангел. Шрамы на моей спине доказывают, каким демоном я стал.
Когда сквозь кровавый дождь раздается хруст разбитого носа Джино, мой некогда преданный солдат отступает. До меня не добраться. Не сегодня. Не тогда, когда я не могу ударить кулаком по лицу, которое мне так хочется искалечить.
Вместо этого Джино принимает мой гнев на себя.
Торговец оружием был настолько глуп, что попытался продать бракованные боеприпасы в ходе недавней сделки. Он жадный наемник-одиночка. Никто не будет по нему скучать и не придет искать возмездия. Я должен просто сунуть дуло своего пистолета ему в рот и нажать на курок.
Но это было бы слишком быстро и не причинило бы достаточной боли.
После того, что моя мать рассказала мне сегодня вечером, я решил взять боксерскую грушу, чтобы выплеснуть накопившуюся агрессию.
Прошло два гребаных года.
А Джино просто оказался настолько глуп, что показал свое лицо.
Я наношу еще один удар по этому распухшему лицу, теперь я едва могу отличить его разбитый нос от изуродованного рта. Он буквально превратился в кровавое месиво.
Ценой неимоверных усилий Джино поднимает дрожащую руку, чтобы остановить мой следующий удар.
— Ник… пожалуйста. Я все исправлю. Передай Кассатто, что я все исправлю.
Его слабая просьба раздражает меня почти так же сильно, как и то, что он называет меня по имени. Как будто я всего лишь лакей Кассатто, как будто я никогда не занимал высокого положения, как будто я просто Ник.
А не Доминик Эрасто, дон мафии Венета.
Право первородства, украденное у меня моей собственной кровью.
— Друзья зовут меня Ник, — говорю я, сердито глядя на него сверху вниз. — Двуличные куски дерьма не имеют такой привилегии. — В довершение я наношу сокрушительный удар ногой ему в лицо. — И это не имеет никакого отношения к Кассатто. Это для моего собственного гребаного удовольствия.