Дьявол в руинах

Переводчики: Юлия Цветкова (1–2 главы),

Надежда Крылова (с 3 главы)

Сверщик-редактор: Amelie_Holman

Вычитка: Amelie_Holman

Обложка: Екатерина Белобородова

Оформитель :

Глава 1

ПОЗВОЛЬТЕ ПРИЗНАТЬСЯ

Доминик

2 года назад

Мой отец был чертовым безумцем.

Эксцентричным — так описывали его другие криминальные авторитеты. Эксцентричный Рауль Эрасто, великий венецианский дон мафии. Также известен как Поэт — это прозвище он получил в начале своей криминальной карьеры из-за своих безумных стихотворных бредней, когда сдирал кожу со своих жертв и оставлял в знак благодарности след из их вырванных внутренностей. Безумный отец и бессердечный муж, чье беззаконие привело к созданию империи господства и жестокости… и подземелья из костей под его разросшимся итальянским особняком.

Мой отец был монстром.

Я был воспитан на крови и кровавой бойне. На насилии и безумии. Меня вырастили, чтобы я правил империей с безумной злобой, которой боятся даже самые мерзкие и злые люди.

Его голос — это монстр в моей голове.

Я родился в семье Эрасто, и с самого начала у меня была безупречная репутация, которой я должен был соответствовать.

Легенда мафии гласит, что во время эксклюзивных балов-маскарадов моего отца, безумный венецианский дон заманивал своих врагов в свой винный погреб и подвергал пыткам, прежде чем закопать их заживо. По прошествии многих лет поползли слухи, вскоре другие криминальные авторитеты захотели поучаствовать в игре, и на свет появился «Маскарад с бочонками», удачно названный в честь одной из самых любимых сказок моего отца «Бочонок амонтильядо».

Мой отец был близок или, скорее, одержим Эдгаром По, и, поскольку дон был родом из Венеции, его любовь к венецианскому карнавалу занимала центральное место в его мероприятии. Мрачная история о человеке, который посреди карнавала заманил своего врага в винный погреб, а затем заживо похоронил его, говорит о садистской натуре моего отца.

По правде говоря, я не понимал, насколько странным это было, пока не стал намного старше. К тому времени маскарад стал неотъемлемой частью жизни Пустоши и его средоточия подпольных преступников, Руин.

Во времена правления моего отца, как и в рассказе Эдгара По о Фортунато, винный погреб под нашим домом превратился в склеп для врагов преступных синдикатов. Когда был мальчишкой, я слышал, как крики эхом разносятся по мраморному дому, как внизу люди медленно и мучительно умирают от ран и голода.

Что-то подобное оставляет отпечаток.

След.

Я думаю, именно по этой причине моя мать часто смотрит на меня с затаенным беспокойством в пристальном взгляде. Она думает, что я этого не замечаю, но я заметил настороженность в ее светлых глазах, страх, что «эксцентричность» моего отца передалась по наследству ее единственному ребенку.

Я тоже этого боюсь. Когда жажда крови скребет когтями по стенам моего разума, я утоляю свой ненасытный голод, прежде чем темные стены сомкнутся вокруг меня.

Эта жажда крови заставляет кричать, когда тишина становится слишком громкой.

У меня под ногами склеп, по моему дому бродит враг, и жажда крови требует этих криков прямо сейчас.

В настоящее время в моем доме царит суматоха, шум и хаос, которые создают как раз то, что нужно для достижения моей цели.

Неторопливыми шагами я спускаюсь по лестнице в просторное фойе, где царит беспорядок и люди роятся, как рабочие пчелы под командованием королевы. Свежие букеты белых калл и розовых пионов заменяются светло-голубыми гортензиями. Лепестки цветов падают на импортный итальянский пол, по которым ходят, и пачкают фарфор, как шрапнельное конфетти.

Перед возвращением самой королевы в спешке разбираются с украшениями и последними деталями.

Прошел год с тех пор, как произошел несчастный случай, унесший жизнь моего отца, и Элли Эрасто наконец-то может снова выйти замуж, до ее свадьбы осталось всего несколько часов.

Я мог бы сказать, как оскорбительно для моей матери выходить замуж за другого мужчину в доме, который построил мой отец, но, честно говоря, это наименее оскорбительный поступок Элли.

Поскольку я теперь дон мафии Венета, я должен был бы решать, за кого выйдет замуж моя мать. Но с тех пор, как Элли похоронила жестокого ублюдка, который был ее мужем более двух с половиной десятилетий, она больше не подчиняется приказам ни одного мужчины.

Это стало ясно, когда она за моей спиной обсуждала свой брачный контракт с Эрнесто Кассатто, главой нью-йоркского синдиката Ндрангета.

Я решительно иду по лестничной площадке и поворачиваюсь к Примо. Мой самый злобный солдат стоит на страже в темном углу прихожей. Коротко кивнув, я отдаю ему команду, и он немедленно направляется в кабинет моего отца.

Адреналин наполняет пустоты моего сердца, наполняя нервную систему тревожной энергией, которая проникает под кожу до тех пор, пока я не сжимаю руки в кулаки. Мой пульс учащается, когда я ощущаю тяжесть «Глока», заткнутого за пояс.

Я направляюсь на кухню и чуть не сталкиваюсь с одной из работниц. Она опускает голову.

— Извините, сэр.

Не обращая внимания на ее поспешные извинения, я нахожу Себа, моего солдата, ожидающего своей команды в конце обеденного зала. Получив приказ, он быстро уходит, не отставая от Примо.

Лука — единственный, кто совершает обход за пределами комнаты для гостей. Последние два часа он присылает сообщения о том, что охранники Кассатто все еще находятся у входа в комнату.

Я достаю телефон и отправляю ему сообщение с одним словом — его приказ отправиться прямо к моей матери и отвести ее в Катакомбы.

Несмотря на ее предательство, я буду ее защищать. В конце концов, она моя мать. Женщина, которая управляла империей после смерти моего отца и вырастила сына по своему безжалостному образу и подобию. Она была рождена для этой жизни и закалялась в том же адском пламени, что и я.

Со временем она оценит то, что мне сейчас приходится делать.

Когда я заворачиваю за угол, направляясь к кабинету, я проверяю время. Примо и Себ должны быть на месте.

Задействовав всего несколько своих людей, я, скорее всего, вынесу себе смертный приговор. Но если их будет больше, это покажется подозрительным. За мной будут следить гораздо пристальнее. Я бы и близко не подошел к Кассатто, прежде чем меня уберут.