У короля был один друг, который его предупредил обо всем и убедил, что если он примет эти два условия, то беды не будет, а если нет, то навлечет на себя такие несчастья, что хуже и быть не
может. Герцог, появившись в его присутствии, был настолько взволнован, что у него дрожал голос и он готов был в любой момент взорваться. Внешне он был сдержан, но жесты и голос выдавали гнев, когда он обратился к королю с вопросом, намерен ли он придерживаться мирного договора, уже составленного и написанного, и соблаговолит ли поклясться в этом. Король ответил, что да. В действительности этот договор почти ничем не отличался от договора, заключенного под Парижем, в том, что касалось герцога Бургундского. Но в отношении герцога Нормандского он был сильно изменен, так как в нем говорилось, что герцог отказывается от Нормандии и получит в удел Шампань, Бри и другие соседние земли.
Затем герцог спросил, соблаговолит ли король отправиться с ним к Льежу, дабы отомстить за измену льежцев, которую те совершили по его вине, и напомнил ему о его близком родстве с епископом Льежским,
происходившим из дома Бурбонов. На это король ответил согласием, сказав, что, как только будет принесена клятва и заключен желанный мир, он с удовольствием поедет с ним в Льеж и поведет с собой сколько ему угодно людей. Эти слова очень обрадовали герцога. Был немедленно принесен текст договора о мире и взят из королевского сундука настоящий крест святого Карла Великого, называемый крестом победы, на котором они и дали клятву. В городе сразу же ударили в колокола, и весь народ возликовал.
Впоследствии королю было угодно оказать мне честь: он сказал, что я хорошо послужил делу восстановления мира.
Герцог немедля сообщил эти новости в Бретань и послал дубликат договора, свидетельствовавшего, что он не отрекся и не бросил своих союзников. Таким образом, монсеньор Карл Нормандский оказался в выигрыше, если учесть, что по договору, заключенному им в Бретани, у него оставалась, как вы слышали, одна лишь пенсия.