Дьявольский остров
Шрифт:
– Точно, что-то подобное я видел на своем участке. Остров плавал над морем, а потом он распадался на множество мелких островов.
– Вот видите. А у Михаила на фоне фата-морганы начались еще и голодные галлюцинации. Любой человек на его месте не выдержал бы.
– А что именно вы видели? – обратился Вилджами к Альберту Валерьяновичу уже более приветливым тоном.
– Огромные железные муравьи ползли на остров. Они хотели его съесть, словно кусок сахара. Мне стало страшно.
Солдаты, что грелись в доме возле
– Тихо! – урезонил их Вилджами.
– Это элементарно, – начал объяснять Валттери, – ваши мотосани действительно издалека выглядят как насекомое, а фата-моргана разложила их на множество изображений.
– Ясно, – потер руки Вилджами, – но все равно дело требует дальнейшей проверки. У меня приказ доставить вас, Михаил Федорович Ванинов, в Хельсинки.
36
Хельсинки встретил Альберта Валерьяновича и двух солдат, приставленных к нему командированных, ярким солнцем и звонкой капелью. Была оттепель, возвещающая о скором приходе весны. Ручьи на мостовых еще не журчали, но снег посерел, стал влажным и мягким, как пюре.
Альберта Валерьяновича привели в комендатуру «Валтиоллинен полииси» – полицию госбезопасности, или сокращенно «Валпо».
Командированные передали Альберта Валерьяновича в руки приветливого офицера. Увидев, что в его кабинет заходят двое солдат и Шпильковский, тот вскочил из-за стола и протянул руку каждому по очереди:
– Рупертти Карьялайнен, а вас?
– Паси-Петтери Питкянен, – представился один из солдат.
– Михаил Федорович Ванинов.
– Угу, – кивнул офицер «Валпо».
– Кейлви Ниемеля, – назвался второй солдат.
– Приятно, приятно, – замахал руками хозяин кабинета.
– Вам, Паси-Петтери и Кейлви, от меня благодарность. Отметитесь в канцелярии, попейте кофе в буфете и можете возвращаться к месту службы. А вам, – Рупертти перешел на почти чистый русский язык, – простите, могу неправильно выговорить, повторите, как вас зовут…
– Михаил Федорович Ванинов.
– А вам, Михаил Федорович, я предлагаю остаться у меня и поговорить, – радушно улыбнулся офицер. – Можете идти, – обратился он к солдатам.
Те повернулись и вышли из кабинета. Как только дверь за ними закрылась, Рупертти прошел за свой стол и уселся в деревянное с подлокотниками кресло. При этом он резко изменился в лице. Напустил на себя «бульдожью заинтересованность» и долгим взглядом, «ловящим всякое движение», посмотрел в глаза стоявшему перед ним Шпильковскому.
– Ну-с. Как вас там… Альберт Валерьянович Шпильковский?
– Что? – Шпильковский силой воли удержался, чтобы даже малейшим движением себя не выдать.
– Присаживайтесь.
Офицер «Валпо» указал на узкий стул, стоявший возле его широкого стола. Альберт Валерьянович обратил внимание, что ножки стула были привинчены к полу.
– Не стесняйтесь.
Шпильковский не отреагировал на намеки, присел.
– Курите?
От понимания, что он находится в финском НКВД, мысли Шпильковского заработали быстро и очень точно. Он вспомнил, что тогда на острове Лагскар, дома у Ванинова, он не почувствовал запаха табака.
– Нет, не курю.
– Правильно, – сказал Рупертти и тут же перешел к новому вопросу: – Сколько вам лет, я не спрашиваю. Вы могли это прочитать в документах… А вот сколько вы служили в Российском императорском флоте?
– Знаете, я ведь могу и ошибиться. Память у меня уже не та, что раньше. Да и после катастрофы у меня травма…
– О да, я понимаю, понимаю, – ерничал «валповец». – Хотя все служаки подсчитывают чуть ли не каждый день, сколько осталось, как это говорится у вас – «лямку тянуть». Так что вы должны все прекрасно помнить.
Пока он говорил, «включилась» феноменальная память военфельдшера, он отчетливо вспомнил голос Ванинова с характерной «простуженностью»: «Звание мое кондуктор, и служил я сигнально-дальномерным кондуктором. Все двадцать пять годков отходил на кораблях. И еще годок, пока начальство решилось дозволить мне пойти на покой. Здоровье чинить, хе-хе…»
– Служил-то я двадцать пять лет, – сказал Шпильковский.
– О да, конечно, – обрадовался, даже подскочил с места Рупертти. – Всем известно, что в России служили двадцать пять лет…
– Погодите, – не дал договорить офицеру Альберт Валерьянович, – и еще один год переслужил. Получилось сверхурочно.
По лицу офицера «Валпо» стало ясно, что Шпильковский попал в точку.
– Хорошо, Михаил Федорович, – Рупертти сел на свое место, – а как вы объясните тот факт, что ваши отпечатки в вашем доме-то найдены, а вот на вашем рабочем месте нет?
– Я точно не помню. После такой катастрофы.
– Я уже это слышал…
– В последние дни была не моя смена. Я вообще должен был уйти в отпуск. Мне надо было съездить на Большую землю. А у нас принято сдавать рабочее место сменщику чистым…
– Чистым?
– Полагается сделать генеральную уборку.
– М-да… – задумался Рупертти, он взял со стола перьевую ручку, повертел ее в руках. – Хитрый вы народ, русские…
– После той катастрофы, – уставшим голосом промямлил Альберт Валерьянович, – я вообще мало что помню. И долго не могу напрягаться. Голова болеть начинает.
– Хорошо.
Офицер нажал кнопку, спрятанную под столом. В кабинет буквально заскочил солдат громадных размеров.
– Лемминкэйнен, уведи, – сказал «валповец» по-фински. – Нашему гостю надо хорошенько отдохнуть. – А по-русски добавил: – Надо бы вам постараться вспомнить.