Дыхание Голгофы

Барвенко Владимир Владимирович

empty-line/>

Свой материал я увидел на развороте в середине газеты. Крупный заголовок «Ни слова о войне», откровенно говоря вызвал досаду: «Ничего себе «ни слова?!» Мелким курсивом в правом верхнем углу это самое «Помни имя свое». Рука уже потянулась к телефону выразить свое несогласие с названием, но тут я начал читать текст. Это было сделано блестяще! Взяв за основу мой последний случай из практики – исцеление матушки Главы, журналистка одними штрихами и короткими фразами обозначила Афган. Она сохранила все: «от волка» до академии, от потери фронтовых друзей до госпиталя, от смерти дочери до предательства близкого человека, от памяти о двух спасенных

младенцах в афганском кишлаке и до сегодняшних проблем с бытом. Я прочитал его дважды, оценив, наконец, и фото этого «мальчика с пальчик». Свежее, улыбающееся лицо, небрежно наброшенный на плечи китель с орденом, а на втором плане портрет дочери.

Я позвонил в газету и позвал Ариадну Львовну к телефону. Ее долго искали, наконец, она взяла трубку. И сразу после приветствия:

– Вот, Гавриил Алексеевич, получила выговор от шефа. «Между строк» они, видите ли, прочитали, что наше городское руководство не проявило должной заботы о герое. Не надо мне было указывать общаги, в которой вы живете. Это негативно скажется на работе с общественной организацией воинов-интернационалистов и «вообще». Одним словом, мэрии по фигу все их проблемы, а я вот тронула.

– Ну, я полагаю, вы же по наводке матери Главы? – спросил я.

– Это вы так полагаете. Но как раз сам-то Глава и пребывает в гневе. Он главреда уже разнес. Вплоть до увольнения. Как это так с ним не посоветовался?! И не показал ему, то есть, Главе верстку.

– А как же быть с демократией? – усмехнулся я.

– Ну об этом не по телефону. Я позвонила ей, ну вы знаете кому? Она пообещала ситуацию разрулить. Ей очень понравился мой материал. Она даже слезу пустила. Вот так…

– Во всех случаях спасибо. Если у вас возникнут проблемы со здоровьем – милости прошу.

– Лучше пусть Бог милует. На а как только, так сразу.

Я положил трубку и, не успев прожевать свою досаду, позвонил тесть.

– Читал. Тронут. А девица-то эта журналистка – молодчина. Все по делу. И так деликатно. Мы тут с Эльвирой маленько обсудили. Эльвира всплакнула.

– Ну слава Богу, что у вас мир и покой, - сказал я.

– Сколь надолго, - пробурчал тесть и повесил трубку.

Конечно, я ждал звонка от Анюты. Я дал себе слово, если она не прочтет и не позвонит – уроню и не вспомню этого материала. Но Анюта прочитала и позвонила мне, когда нервы мои были на пределе. К сожалению, большого восторга не выразила. И я догадался – ревность. В очерке ни слова, ни полслова о ней. Только и бросила с досадой. – Как бы тебе эта статья боком не вышла.

– А что я теряю? – обиделся я.

– Сегодня ничего, - ответила она и положила трубку.

Я призадумался. Может она все еще держит в памяти мой, мягко говоря, резкий отказ от сувенира Главы? Свой-то вердикт она вынесла: «Ты совершил глупость, Апраксин. Это не тот случай, когда надо было так безапелляционно возносить свою гордыню. Эти деньги ты заработал». Но я остался при своем мнении.

И еще какое-то время я принимал восторженные звонки клиентов. Они мне мешали работать.

На следующий день, все на том же пике очерковой эйфории позвонил мне Батищев и сразу без эмоций и фанфар:

– Вот ты, капитан, упиваешься в статье трудовой славой и своими подвигами на ниве здоровья, а о нашей организации ни слова. А ты, между прочим, член Совета. И когда ж, изволь тебя спросить, ты последний раз был на нашем совещании? Я, как старший по званию, объявляю тебе свое «фэ». Не годится так, Гаврюша, друзей своих фронтовых забывать. Событий нынче много. Заходи как-нибудь, потолкуем за «рюмкой чая».

Меня этот его артобстрел на какое-то время оглушил. Кажется, от стыда я потерял дар речи. Батищев прав.

– А чего тянуть, приходи ко мне, майор. Проблем у тебя нет? Ни со спиной, ни с поясницей? Если есть, заодно и поправлю.

– Да слышал я о твоих золотых руках. Но, извини, друже, пока Бог милует. Кроме геморроя с нашей организацией ничем другим не страдаю. В общем, надумаешь, ждем тебя, как всегда в третью субботу месяца. Февраль, вообще-то, наш месяц. Само собой, мальчишник.

– Попробую, товарищ майор.

– Господин, майор, - смеясь поправил Батищев. – А журналистка-то эта не хилый очерк о тебе написала. Вообще-то о нас начали забывать по-маленьку. Того и гляди, новая война грянет на Кавказе. Один чудак брякнул «берите суверенитета, сколько осилите» и сразу нашлись удальцы развалить Россию. Ладно, приходи, погутарим, обсудим текущие проблемы организации. Добавим в Совет новых людей. Ну и праздник наш отметим, как всегда, до упора.

– Буду, обязательно, - сказал я.

– Вот и добре. А «шуряк» твой, ну Глава, оборзел совсем. Все мурый к рукам прибирает, через подставных лиц. Все вокруг колхозное – все вокруг мое.

– Какой он мне шуряк, - обиделся я. – Ну, помог его матери. Как по-другому. Я врач. Она не он. Хороший человек.

– Да в батьку он пошел, волчара. Слышал я, что ты квартиру просил. А он не дал. Плюнул тебе тысячу баксов.