Дыхание Голгофы
Шрифт:
– Как, что? Чтоб народ подтвердил законность своего избранника.
– Понял, под знаменами народа хочет спрятаться, - сказал Ашот.
– А как ты хотел. Городские чиновники вот недавно кампашку провели, эдакий междусобойчик разыграли и Устав города нарисовали. Теперь его в местной брехаловке опубликуют на обсуждение. Так все и станут его обсуждать. Главное - принцип. А задача такая – протащить Витька во власть. То ж его партия назначала, не без участия папашки, а тут народ
– Эт точно. Ни одной харчевни нынче, ни одной конторы не откроют без визита Главы, - добавил я. – Помните, газеты трещали, как он с ваучерами носился по предприятиям. Вручал под звоны меди бедолагам заводским. «Вы теперь собственники, мать вашу, богачи!» И сам, наверно, себя не забыл.
– Во-во и везде с золотыми ножницами, - живо подхватил Руслан. – Одно ленточки в карман к себе кладет. Вот теперь он хочет стать в Законе. А партия – она свое дело сделала. Ее нынче только левый не пинает. Так что, ребятки, надо бы и нам присмотреться к сей легитимности. Кто попрет и у кого какие шансы.
– Я не понял, ты на что-то намекаешь? – в упор спросил я. – Хочешь в эту дуду подудеть?
– А то, а чем мы хуже! Ну коммунисты это само-собой, какие-нибудь либерал-патриоты, демократы и прочая шелупень в самовыдвижении. А мы новенькие свежие, фронтовики. А?!
Тут возникла неловкая пауза. Мы с Ашотом переглянулись.
– Что языки проглотили?! Думаете нам слабо? – вознегодовал майор.
– Слабо не слабо. Там не дураки. Глава этот со своей камарильей прежде чем решиться на легитимность все ходы продумал, - засомневался я вслух. – Они уже выиграли сражение, Руслан Георгиевич. Потому что им есть, что терять.
– Ух ты, как хорошо говоришь, доктор! Ну так что, еще четыре года он нас будет иметь? А этого он не хочет, чудак понтовый.
Тут Батищев предъявил нам как вещественное доказательство фигуру из двух рук.
– Как сказал классик: «Мы еще поглядим, кто кого перемогет».
– Ну раз ты так решил, я лично не против, - сказал Ашот и отчего-то грустно взглянул на меня. – Двигай, мы тебя поддержим. А вдруг победишь. Мы тогда этим сукам покажем.
– Неправильно мыслишь, прапорщик. Никому и ничего показывать не надо. Просто делать надо дело. За что мы там своих пацанов положили, чтоб эти гады обогащались?!
– Руслан Георгиевич, ну что ты, ей-Богу, завелся. Я лично на этого Витька обиды не имею, - сказал я. – Если каждый на личной обиде - ничего путного не выйдет.
– Вот тут я с тобой согласен, капитан, - пожал мне руку Руслан.
… Потом я часто вспоминал этот наш первый «политический» разговор. Все было на эмоциях, на искренности, на вере. Впрочем, блажен, кто верует…
Апрель выдался на редкость жарким. Город утонул в цвете плодовых деревьев и небо, кажется, пахло только что вынутыми из короба пирогами.
Пошла вторая неделя, как наладились наши отношения с Анютой. Я в открытую порадовался, чтоб не спугнуть лиха. Впрочем, Анюта расцвела – в ее облике появилась какая-то утонченная женственность, а движения стали мягкими, волнующими. «Похоже, капитан, эта дамочка тебя достала». В самом деле, все мысли теперь были только о ней. Кажется, еще чуть-чуть и я решусь на последний шаг. Со встречами, правда, негусто, но на проводе постоянно.
– Ну, как здоровье матушки Главы? Ты поддерживаешь с нею отношения? – как-то спросила Анюта.
– Редко, но перезваниваемся. Врач иногда должен контролировать здоровье своих пациентов. А она, как ты понимаешь, уникальный случай, - ответил я.
– И все-таки, напрасно ты не взял тогда за свою работу деньги. Принципы Гавр – это хорошо. Но, кому сейчас в этой стране нужны какие-то принципы? Благородство? Честь? Нам вот зарплату задерживают вторую неделю. Непонятно, что будет завтра.
– Ты повторяешься. Тысяча баксов не решила бы проблемы, а вот бриллиантовое колье, может быть, - вдруг вырвалось у меня.
– Какое еще колье? В этом месте, пожалуйста, подробнее, - так и вцепилась в меня Анюта. – Тебе эта матушка предлагала бриллиантовое колье? И ты мне об этом не сказал!
– Не сказал. Я до сих пор не могу отойти от этого. Да приходила ко мне матушка с бриллиантовым колье на Рождество. Плакала, просила, чтобы я простил ее сыночка. Эту вот фамильную драгоценность пыталась всучить мне. Как оказалось из ее рассказа, немало омытую слезами. Я отказался. А вдруг с этим сувениром я лишусь своего дара?! Потом вдруг упала на колени обхватила мои ноги и стала просить, чтобы я не убивал ее сыночка. Я не знаю, у кого чуть крыша не поехала?
– А почему ты об этом мне ничего не сказал? – занервничала Анюта.
– Не помню. По-моему у нас с тобой опять были какие-то проблемы. Но дело не в этом. Она хотела уговорить меня принять это чертовое колье, как будто крест с себя снять, точно от этого зависела ее жизнь.
– Или жизнь сыночка, - многозначительно подхватывает Анюта. – Женское предчувствие.
Тут Анюта выдержала паузу.