Дыхание кризиса
Шрифт:
Мы хороним лейтенанта Федорова. Его нашли в поселке Голицино с проломленной головой. Вся часть торжественно провожает офицера, которого надо было бы похоронить тихо.
Следователи прибыли к нам в казарму и меня вызвали к себе первым. В комнате сидело двое. Тот самый капитан, что допрашивал меня раньше и пожилой полковник, лицо которого я не видел, так как он сидел сзади меня. Вопросы задавал капитан.
– Скажите сержант, что произошло у вас с лейтенантом Федоровым на полигоне перед показательным пуском?
– Ничего. Мы
– После вашего разговора, лейтенант заболел?
– Да. Вел себя странно. Мы его даже с сержантом Дубининым волокли на себе после запуска ракеты.
– Он себя повел странно после вашего разговора?
– Мне показалось, что он прибыл к нашему расчету уже таким.
– Так что ж вы ему сказали?
– Что он мудак?
– А что ответил лейтенант?
– Ничего.
– Не клеится как-то. Вы сказали только одну фразу и он сразу скис?
– Люди-то разные. Один в морду бьет, другой скисает.
– А вот это вам не знакома вещица?
Капитан вытащил на стол бельгийский браунинг, который я запусти тогда в кусты.
– Знакома.
– Откуда?
– Ее из кармана вытащил лейтенант, когда мы там говорили.
– Значит он что-то все же сказал вам?
– Вы спрашивали только про то, что я сказал. Я вам ответил. Теперь отвечаю на этот новый вопрос. Он вытащил браунинг приставил к моему животу и сказал, что бы я бросил Людку, иначе он меня сейчас продырявит.
– Что было потом?
– Я ткнул его в живот, обозвал мудаком и вырвав пистолет, закинул его в кусты.
– Так зачем вы убили, лейтенанта Федорова?
– Я надеюсь на дурацкие вопросы надо давать дурацкие ответы. Хотите? Пожалуйста. Я сижу в казарме, готовлюсь к разводу, что бы стать дежурным по части и тут приезжаете вы.
– Я?
– Да вы. Вы ж хотели дурацкий ответ. Приезжаете вы и сразу к подполковнику Миронову и орете на всю казарму: "Где тут у вас сержант Ковалев, надо срочно убить лейтенанта Федорова".
– Хватит паясничать.
– Хватит задавать идиотские вопросы.
– Постойте, товарищ капитан,- раздался сзади голос.
Полковник вышел и остановился передо мной.
– Значит, вы поругались с лейтенантом из-за девушки?- спросил он меня.
– Да.
– Людмилой Чараевой?
– Да.
– Я думаю, это действительно меняет дело. Товарищ капитан, сержанта можно отпустить.
– Но, товарищ полковник...
– Никаких но... Идите сержант.
Машина мама, встретила меня со слезами.
– Куда исчезла Маша? Ее в больнице нет.
– Увез нечестивец. Увез.
– Куда.
– Да на место своей новой службы. Кажется в Казахстан. Все за день сделал. Прибежал, вещи собрал, за Машей съездил и...
– Адрес, есть?
– Откуда же.
Генерал Чараев зло принял меня в своем домашнем кабинете.
– Вы облили грязью мою дочь. Как вы еще посмели придти сюда?
– Да полно вам, товарищ генерал. Может мне нужно было расколоться и рассказать чем здесь кружок ваших друзей пичкал лейтенанта?
– Да как ты, подлец, смеешь?
– Я ничего не смею. Передо мной стоял выбор либо спасти от позора своего будущего зятя, либо вместе с ним сгнить где-нибудь под забором.
– Щенок, меня спасать не надо.
– Мне жаль вас генерал. Если бы я раскололся, то капитан Синицин, задержался бы еще на один день и вас нашли уже в другом бы районе Москвы с проломленной головой.
Генерал вдруг обмяк. Он свалился на кресло, вытащил из тумбочки стола распечатанную бутылку коньяка и дрожащей рукой влил в себя из горлышка два глотка.
– Уходи.
– Где Люда?
– Она уехала в Крым. Вон тебе письмо на краю стола. Чтоб ее не мучил следователь, я отправил ее отдохнуть.
Я развернул письмо. Люда писала, что бы я не волновался, и мы через месяц встретимся вновь.
– Почему ты служишь три года, а не два, как положено будущему офицеру запаса?- оторвал меня от письма голос генерала.
– Я не желаю быть офицером.
– Ну что ж, иди.
Перед строем части стоит подполковник Миронов и зачитывает приказ министра обороны о моей досрочной демобилизации. Мне присваивается звание лейтенанта запаса. Но на этом экзекуция не кончается. Подполковник достает новую бумагу, где говориться, что в связи с беспорядками устраиваемыми в Москве демобилизованными солдатами и сержантами срочной службы, министр приказывает всех демобилизованных не москвичей силами комендатуры города Москвы и командиров частей способствовать вывозу вне черты города.
– К сожалению, в соответствии с приказом, я должен дать вам конвой и выпроводить из Москвы,- улыбаясь говорит Миронов.- Мы довезем вас до вокзала, посадим в поезд, а там выдадим документы и деньги.
– Но это же...
Мне не хватало слов, как обозвать этот идиотизм.
– Все, разойдись,- командует Миронов,- а вам, товарищ сержант, два часа на сборы.
Я бросился к телефону, но дома у генерала Чараева никто трубку не поднял. Черт возьми, это заговор.
Через два часа меня под конвоем лейтенанта и двух солдат отвезли на Ленинградский вокзал, где купили билеты, посадили в вагон и действительно здесь выдали деньги и документы. Лейтенант пожелал мне удачи и соскочил на ходу поезда.
ЭПИЛОГ
Прошло тридцать лет. Я опять в Москве. Телефонный звонок в номере гостиницы разбудил меня.
– Кто? Кто-кто. Люда? Не может быть. Конечно приеду. Где. У "Сокола". Хорошо.
Я ошалело гляжу на трубку. Как же она меня вычислила?
Это была не та худенькая Людка, это была здоровая, крупная женщина с нервными чертами лица. Еле-еле что-то знакомое пробивалось сквозь ее улыбку.
– Не узнал?
После первых объятий мы глядели друг на друга.
– Не узнал бы. На улице прошел бы мимо.