Дым в глаза
Шрифт:
Но Лена понимала, что это лишь определенный тип мужчин. Есть и другие, те, что в пустом троллейбусе не подсаживаются к ней; выслушивают ее ответ на зачете без всякой улыбки; не поправляют прически, когда она входит в лифт; просидев с ней три часа за одним столом в библиотеке, не рвутся помочь ей решить интеграл; продав ей билет на концерт, куда она уже отчаялась попасть, в антракте не приглашают ее в буфет есть мороженое; не рассуждают об исполнителях, не комментируют, напрягая все свое остроумие, переживания лысого соседа справа и не навязываются
Таких она уважала, тянулась к ним, но предпочитала не иметь с ними дела. Последнее было, кажется, взаимным. Однажды она услышала, как кто-то из них сказал одному из ее поклонников: «Берегись, она тебя проглотит». Они отдавали ей должное.
Кстати, быть умной, если бы даже по своему развитию она стояла на уровне бегемота, не представляло особого труда. Ведь каждый из ее поклонников стремился показать, какой он умный. Каждый выкладывал к ее ногам все свое остроумие, мысли, наблюдения, рассуждения, вычитанные из книг и приобретенные собственным жизненным опытом. Не мудрено, что Лена, способная от природы, быстро усваивала всю эту «мудрость» и даже обогнала своих сверстников.
Ей нравился один тридцатилетний журналист из большой газеты. Судя по всему, он ее любил. Но ей не хотелось так быстро прощаться с беззаботной студенческой жизнью. А с ним нельзя было шутить. И они расстались, прекрасно понимая, что обязательно встретятся через год-два. Он уехал в Англию.
Много студентов, и не только студентов, провожало ее до дому. Она кокетничала с ними. Многие получали пощечины, когда хотели ее поцеловать. А некоторым это сходило безнаказанно.
Потом месяцами она не вылезала из библиотек. Сдавала зачеты и читала очень умные книги.
Однажды на вечере ее пригласил танцевать Серов. Он тоже поехал ее провожать. Они стояли у ее парадного, добродушно болтали и внимательно следили каждый за собой: «Не дал (дала) ли я повод подумать, что он (она) мне нравится?», хотя старательно выискивали эти признаки у другого.
На следующий день он пришел на вечеринку в одну компанию в общежитие специально из-за нее. Они много говорили. Каждый показывал другому, как он начитан, остроумен, как в него (в нее) много влюблялось девушек (парней).
Потом он ее провожал. И тут он ее поцеловал. Целовались они до трех ночи. Ей это нравилось.
И еще один раз они где-то были и потом целовались в пустых парадных, но уже до часу.
А потом она не пришла на свидание. Так захотелось. Интересно, что он будет делать.
Отступать было поздно (и в глубине души боязно). И она сама стала уговаривать себя, что так надо, что ей с ним неинтересно. Захотелось, чтоб он побегал.
И чем больше он старался ее понять, чем больше он за ней бегал и унижался, чем больше он был прав, тем непреклоннее и резче была она. Женская логика: «Тогда ты мне нравился, сейчас нет. Все!» И она сама в это поверила.
И еще одна мысль ее несколько тревожила. За Серовым следовала слава его побед. И однажды, когда он ждал конца ее занятий и стоял у колонны и девочки с потока, уходя с лекции, не могли не обернуться на него, она перекинулась с ним парой слов и холодно сказала, чтоб он не ждал ее. У нее действительно не было времени: она увлеклась общественной работой.
Потом она пришла к Толе и рассказала ему, как другу, все о Серове, и о теперешних их отношениях, и о том, что все ей надоели.
Серов исчез с ее глаз. Он больше не ждал ее, не оставлял записок. При встрече он очень мило здоровался.
Как-то на семинаре профессор рассказал им, что вот из параллельной группы студент Игорь Серов написал весьма интересную работу. Профессор сказал, что вообще все большие математики раскрывались в юности. Эта работа показывает, что Серов весьма способный человек. А сейчас Серов начал искать четырнадцатое доказательство теоремы (они знали, о чем идет речь). По мнению профессора, это почти невозможно. Слишком много светлых умов билось и еще не нашло ключей, но если Серов это сделает — просто феноменально!
Лена подумала: «С бездарностями никогда дела не имела».
Несколько раз она встречала его с очень смазливой девушкой.
«Что ж, я и раньше знала, что Серов пользуется успехом».
И так длилось очень долго. Прошла сессия. А на каникулы она в составе студенческой делегации побывала в Румынии. И там было очень здорово, и очень весело, и только не хватало времени ни на что. Несколько студентов в Бухаресте все-таки добились ее адреса и стали писать ей.
Вернувшись в Москву, она серьезно занялась курсовой работой и общественными делами. Однажды она встретила Серова. Он нес капусту и выглядел очень растерянным.
А через несколько месяцев они встретились на хоккее. Она сидела с Толей, но они потеснились и уселись втроем.
В перерыве Толя толкнул Игоря: «Полюбуйся: Маркелов!» И они увидели стройного, в дорогом модном пальто молодого человека. Он переминался с ноги на ногу. И девушка с ним была очень миленькая.
Лена знала, что Маркелов — один из лучших футболистов страны. И, наверно, все, кто был близко от Маркелова, узнали его. Очень много глаз смотрело на него. А Игорь в этот момент смотрел на нее, затем спросил у Толи (опять же не сводя с нее глаз):
— Как, разве они не на юге?
— Скоро уедут, — ответил Толя, а Лена поняла, что сегодня Игорь пойдет ее провожать. И она ничего не имела против.
Они вышли на бульвар. Разговор был удивительно светский и обо всем.
Была оттепель. Ветер не дул, а щекотал. Он словно раскачивался, словно раздумывал, в какую бы сторону ему кинуться. И сидящие на бульваре в ожидании этого порыва заранее морщились. Она обратила внимание на супружескую пару. Жена откинулась на спинку скамейки и критиковала проходящих: «Как она ярко одета, а эта…» Муж был занят делом. Он носком одного ботинка тер подошву другого, кряхтел и ерзал на скамейке.