Дыши в такт со мной
Шрифт:
Джордж почти готов выть от собственного занудного голоса, что гундит во всём доме, вытекая, словно растаявший студень на улицу.
Застегнув ремень, он судорожно вздыхает, наклоняясь за рубашкой.
Что потом, Джорджи?
Помнишь, ты когда-то устраивал точно такие же сцены своей матери?
Тебе было девять, ты натягивал свои новенькие джинсы, футболку и бомбер, водружал на голову кепку, завязывал шнурки по десять минут, брал скейтборд, и демонстративно выходил на улицу, понятия не имея, что
Женщина терпеливо ждала, пока капризный ребёнок не поймёт, что дальше только холодная улица и тёмная ночь, в которой он хочет спать.
Джордж сдавался через десять-пятнадцать минут, она едва успевала перевести дух, а его крохотные пальчики уже стучали обратно в дверь, требуя немедленно вернуть маленькое горе в её устоявшуюся жизнь.
Эсса не будет его ждать, как это делала мама.
Она не замрёт у дверей, не затаит дыхание, не улыбнётся ему, когда он снимет кепку и вновь рухнет в постель.
Не будет снимать с него кроссовки, не поставит скейтборд на место.
Теперь у него другие игрушки, нравы и интересы.
Теперь он может уехать, взять машину в любое время дня и ночи, заказать билеты, сорваться, или просто поехать в офис, что работал круглосуточно.
Натянув рубашку, Джордж начинает медленно её застёгивать, ожидая действий от второй половинки.
Он слышит, как шуршит одеяло, как она устало вздыхает, как облизывает губы и даже лёгкий щелчок её пальцев, но не слышит извинений.
Не слышит уговоров, слёз, и даже не чувствует тепла её тела, что приближается к нему, желая обнять и успокоить.
Застегнув пуговицы, Джордж опускается на постель, пытаясь нащупать запонки на прикроватном столике.
Его рука скользит по её кружевному бюстгальтеру, сброшенному несколько часов назад, когда ситуация ещё не была в таком плачевном состоянии.
Тогда ему казалось, что зов тела сможет перебороть любые сомнения, ведь секс был идеальной таблеткой для примирения.
Он решал по его средствам далеко не одно разногласие и далеко не только с Эссой.
Расправив воротник рубашки, Джордж поднимается с постели и оборачивается к девушке, желая подарить ей последнюю возможность удержать его.
Откинувшись на подушку, она сладко сопит.
Её глаза закрыты, рука прижата к щеке и кажется на нежной, розовой коже блестит слеза, или может ему это только кажется из-за плохого освящения.
В любом случае он не хочет включать свет и убеждать себя в обратном.
Пусть Эсса будет казаться задремавшей страдалицей, на чьи плечи был возведён слишком большой груз для её хрупкой конституции.
Глубоко вздохнув, Джордж гасит ночник и уходит из комнаты.
Преодолевая лестницы четырёх этажей, он спускается на первый, где на вешалке у дверей водружён его костюм на новый рабочий день.
Идеально отглаженные
Надев ботинки, Джордж подхватывает костюм и покидает дом.
Преодолевая путь до машины, он сетует лишь на то, что, по крайней мере, прислуга, остающаяся незаметной, и учтивой всегда выполняет любые его требования куда лучше, чем любая женщина его жизни.
– ***-
2010 г.
– Клянусь тебе Филлип, если мы здесь из-за тебя застрянем…
С шумом сглотнув, парень как бы небрежно оборачивается к Сем, пытаясь перевести очередной провал в шутку.
– Сем…
– Я тебя убью, - бормочет девушка, отрывая взгляд от испорченного маникюра. – Ладно, может, и не убью, но ни меня, ни Фей ты больше никогда не увидишь, обещаю.
Поморщившись, Филлип бросает взгляд на Фей и в бешенстве кусает губу, пытаясь не выдать эмоций.
Только не она.
Оторвав взгляд от внутреннего дворика, пестрящего геранью и бугенвиллией, она слабо улыбается ему, устало вздыхая от навалившейся на плечи путников жары.
Они провели на Ибице почти три дня.
Сначала это был короткий первый день, когда они бежали из аэропорта, точно ненормальные и грезили лишь вкусным ужином и сладкой, мягкой постелью.
На второй день они появились на самом посещаемом пляже Ибицы – Бениррас.
Он был расположен на севере острова и с него открывался невероятный вид на так называемый «Палец Бога», часть скалы, выступающей из моря.
Песок был белым, солнце палящим, люди вокруг загорелыми, прекрасными и совершенно непонимаемыми, ибо испанский для троицы был недоступен точно так же, как и хороший номер в отеле.
Утро они провели, изучая зубчатое побережье, в поисках спрятанных бухт и заливов, укрытых между отвесных скал и холмами, украшенными фиговыми и оливковыми деревьями.
В обед уснули под яркими резиновыми зонтиками, вечером голод в желудках заели лёгкими фруктами, повторили утро третьего дня в точности, как и второго, и лишь к обеду, когда они выбрались с пляжа в город, бродя среди узких улочек, Сем вдруг подала голос.
Филлип обещал им незабываемый отдых, это же Ибица, место бескрайней свободы юного тела, а они прохлаждаются, точно дремучее старичьё.
Он обещал, что они попадут в клуб «Amnesia».
Он обещал, что они смогут пройти, что он найдёт кого-нибудь, кто укажет им дорогу, он обещал, что коктейли будут бесплатно, он обещал, обещал, обещал.
Обещал так много, что уже забыл, что именно.
Суть лишь в том, что эта девчонка, минуту назад созерцавшая красоту внутреннего дворика, ему нравится.