Дыши
Шрифт:
Но я запротестовала, когда мои ноги задвигались вдвое быстрее, чтобы не отставать от его длинных шагов:
— Все в порядке. Правда. Я живу недалеко, и не буду слушать музыку.
Он резко остановился, дернув меня за руку, отчего остановилась и я, и склонил голову так, что его красивое лицо оказалось в дюйме от моего.
Его глаза были сердитыми.
Нет, яростными.
Я перестала дышать.
— Я… провожу… тебя… домой, — сказал он тихо, медленно, четко проговаривая каждое слово.
Я сделала единственное,
Он начал отодвигаться, его глаза снова сузились и, к еще большему урону моей способности дышать, притянул меня ближе. Его взгляд скользнул по моему лицу, а затем снова вернулся к моим глазам.
— Ты плакала? — спросил он все еще низким, но уже мягким голосом.
Я уставилась на него, и меня осенило, что он подвел нас ближе к тротуару, где в свете уличных фонарей мог видеть меня яснее.
— Нет.
И вот снова!
Очередная ложь!
Чейз уличил меня в ней, и он сделал это снова тем тихим, мягким голосом, который обычно придавал его низкому привлекательному голосу большую глубину и намного-намного большую привлекательность.
— Милая, у меня есть глаза.
Мне очень нравилось, когда он называл меня «милая». Он сделал это уже дважды, и оба раза это казалось подарком.
Конечно, он, наверное, всех созданий женского пола называл «милая». Так что это был не подарок. Это было сказано просто так. Неосознанно.
Я вдохнула и расправила плечи.
— Хорошо, Чейз. Я плакала. Но данный факт и его причины, тебя не касаются. И раз уж ты так горишь желанием исполнить свой долг блюстителя закона и убедиться, что я в безопасности, проводи меня до дома. Но давай пропустим допрос, если не возражаешь.
— А вот и характер, — пробормотал он.
— Что?
— Ничего, — все также пробормотал он, дернул меня за руку, и мы снова пошли.
Я хотела спросить, почему он бродит по улицам посреди ночи, но сдержалась. Я хотела спросить, где его внедорожник, так как высматривала его, когда мы шли по морозным городским улицам, и не увидела, но снова сдержалась. Я хотела попросить его отпустить мою руку, но и здесь я сдержалась.
Я просто шла рядом с ним, он крепко держал мою руку в своей большой, теплой ладони, и я пообещала себе, что не сделаю ничего глупого и драматичного. Вроде того, как позволила эмоциям и красивой, душераздирающей песни отправить меня на опрометчивую ночную прогулку. Которая никак не прояснила мои мысли под слова песни, неоднократно вывернувшей мою душу.
На самом деле, я решила (конечно, драматично), с того момента, как мы свернули в переулок к тупику, ведущему к моей квартире, что до конца жизни я буду слушать только оптимистичную музыку. Я так убеждала себя в принятом решении, что мне и в голову не пришло, что это не я веду Чейза в переулок, где живу.
Он вел меня.
Свернув в переулок, мы успели сделать четыре шага, когда услышали
Чейз тут же дернул меня за руку, оттесняя себе за спину. Отпустив меня, он шагнул передо мной и потянулся к бедру за пистолетом.
Но выглянув из-за него, я увидела, как из-за мусорного контейнера возле итальянского ресторана высунулась голова.
Я знала эту голову.
— Святой frak! — вскрикнула я. — Это он!
Услышав мой голос, мальчик из библиотеки рванул прочь, и я, не колеблясь, рванула за ним.
— Господи, Фэй! — взревел Чейз позади меня, но я продолжала бежать, размахивая руками и быстро перебирая ногами.
Я услышала стук ботинок Чейза, потом увидела, как он обошел меня и погнался за пареньком, который завернул за угол переулка. Чейз повернул за ним следом, затем я, а потом Чейз снова свернул на Мейн-стрит.
Я последовала за ними и увидела Чейза, который гнался за ребенком по Мейн-стрит.
— У тебя не будет проблем! — крикнула я. — Мы просто хотим помочь! Все в порядке!
Я продолжала кричать, когда парень быстро рванул по переулку и исчез, Чейз все еще преследовал его, и через несколько секунд он тоже свернул в переулок и исчез.
Не отставая от них, я выбежала на боковую улицу.
Через два квартала Чейз почти настиг мальчика, но тут он уперся руками о забор, перепрыгнул его и помчался через чей-то двор.
Чейз, не мешкая, последовал за ним и исчез во дворе.
Как только я туда добралась, мне потребовалось четыре попытки, чтобы взобраться на забор, усесться на него задницей и перекинуть через него ноги. У меня возникло ощущение, что при этом я порвала джинсы, но я свалилась на другой стороне и помчалась за ними.
В темноте заднего двора я потеряла их, поэтому остановилась и попыталась прислушаться сквозь свое затрудненное дыхание, надеясь услышать шум, который подскажет мне, в каком направлении их искать.
Я ничего не слышала.
Я стояла там долго.
Но по-прежнему ничего не слышала.
Frak!
Меня осенило, что я посреди ночи стояла на чужом заднем дворе, где не должна быть. Меня также осенило, что Чейз умчался за неизвестным нам ребенком, и не только я потеряла его, но и он потерял меня. И я понятия не имела, что делать.
Я дала Чейзу немного времени на случай, если он вернется, надеясь, что ребенок будет с ним, и мы сможем его согреть, накормить (он шарился по мусоркам!) и поговорить с ним, но Чейз не вернулся.
Так что я быстро вернулась по нашим следам (избегая забора и запоздало заметив, что на подъездной дорожке есть проход, и пошла тем путем, которым прибежала раньше). Я снова перешла на бег на случай, если у Чейза будут те же мысли, что и у меня, и он пойдет в том же направлении. Я также смотрела в оба, надеясь, что увижу либо Чейза, либо мальчика, а еще лучше, и того и другого.