Дюк
Шрифт:
Но когда ко мне вернулся слух, я услышала стоны, вырвавшиеся из моего горла, и поняла, что от них у меня болит горло.
Дюк выполнил свои обещания.
— Блядь, дои мой член, — прорычал он, бросаясь вперед, зарываясь так глубоко, как только позволяло мое тело, и резко дернулся вверх один раз, кончая с моим именем на губах.
И этот звук заставил мое сердце сильно сжаться в груди, и я кое-что поняла.
Что-то, что изменит жизнь.
Меня не просто влекло к нему.
Я не просто находила утешение в его объятьях.
Он мне нравился.
Он нравился мне каким-то диким, неуправляемым
В каком-то смысле это говорило мне, что я балансирую на опасном утесе с неуклюжими ногами и головокружением, и что, когда я упаду, я знаю, во что вляпаюсь.
Любовь.
И это…
О, Боже.
Я не могла влюбиться в такого, как он.
— Доставить оргазм за 2–3 секунды. Это практически суперсила, — сказал он, медленно выскользнув из меня, и я с грустью ощутила разрыв. — Поговори со мной, — сказал он, и я услышала, как он, шаркая, встал, отошел на секунду в сторону ванной, а затем вернулся. Он опустился рядом со мной, вытянувшись на боку. Его рука легла мне на плечо, и он слегка толкнул меня, пока я тоже не повернулась к нему лицом. — Я не позволю тебе открыться, как ты только что сделала, только для того чтобы закрыться от меня. По крайней мере, не поговорив сначала со мной об этом. Что происходит?
Мой желудок скрутило так, что меня затошнило. Но я сделала глубокий вдох и решила, что всегда лучше спросить, чем молчать.
— Почему у тебя на плече татуировка со свастикой?
Глава 15
Пенни
Он заметно вздрогнул от этого вопроса, как будто у него совершенно вылетело из головы, что у него даже была эта татуировка на теле.
Но, к его чести, он не тянул время, не увиливал и не пытался приукрасить какую-либо деталь своего воспитания. Он дал мне ответ со всеми кровавыми, закрученными деталями, начиная с драк, в которые он ввязывался в школе с детьми других рас, и заканчивая временами, когда ему приходилось лгать полицейским, когда они появлялись или, когда митинг становился жестоким. Он рассказывал мне об ужасных вещах, в которые были вовлечены его люди и, часто, он сам.
Потом он рассказал мне о детском саде, о том, что это был его анонимный звонок, его последняя капля.
Затем он рассказал мне о том, как он нашел Приспешников, как все просто прошло с ними. Он вырос в братстве с чувством верности и служения своему народу. Так что найти это снова, за вычетом ненависти, было правильным переходом в его жизни.
Даже если то, что делали Приспешники, не было законным.
Он сказал, что они помогли ему избавиться от чувства вины и стыда, которые были вызваны его воспитанием, помогая ему стать лучшим человеком в этом деле.
— Честно говоря, никто уже не замечает эту чертову штуку, так что я просто забыл закончить ее удаление, — сказал он, качая головой. — Думаю, мне скоро нужно записаться на прием.
Моя рука потянулась, просеивая его волосы и убирая их за плечо, и мое сердце снова сжалось, и я знала, что это неизбежно. Я потеряю равновесие, а потом упаду. И если то, как я отреагировала на него, и было каким-то признаком, то скорее раньше, чем позже.
— Я вижу, как крутятся шестеренки в твоей голове. Что там происходит?
Я покачала головой. — Куча вещей, — сказала я, и это было в основном правдой.
— Ты
Я знала, что он имел в виду.
Он имел в виду безликих людей с пистолетами и пальцами на спусковых крючках.
У меня был страх и перед этим.
Но, более того, был страх быть вовлеченной, любить его, чтобы мое сердце было разбито, чтобы справиться с разрывом, который, я была уверена, может быть более болезненным, чем все, что я испытывала раньше.
Я была в ужасе.
— Да.
Его лицо смягчилось, его рука потянулась, чтобы обхватить мою челюсть. — Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось. — То, как он это сказал, было похоже на клятву. Затем он одарил меня кривой усмешкой. — Я знаю, может быть, в это трудно поверить, учитывая ход событий последних нескольких дней, но я собираюсь обеспечить твою безопасность любыми необходимыми средствами.
— Не знаю, нравится ли мне, как это звучит.
Он пожал плечами. — Это означает, что сегодня, вероятно, все, что у нас есть, пока мы не разберемся во всей этой ситуации. В комплексе небезопасно. Тем более сейчас, чем когда-либо, поскольку у нас не осталось людей, чтобы защитить его.
— Мне нужно пойти в Хейлшторм, — сказала я, мой желудок болезненно сжался при этой мысли.
Дюк слегка поморщился. — Не смотри на меня так печально. Если смогу, я приеду и навещу тебя.
Навещу.
Это прозвучало так официально.
Я почувствовала, как слегка улыбнулась.
И это только заставило его улыбнуться. — Хейлшторм — это как мини-армия. Все они, включая женщин, спят в казарме. Я не знаю, изменилось ли это сейчас, когда все женщины и дети живут там. Может быть, она позволила им обустроить медицинскую палату или что-то в этом роде. Но там нет уединения. Я мог бы приехать в гости, но все, что мы смогли бы сделать, это потусоваться и поговорить. — Чувствуя мое разочарование и, вероятно, чувствуя свое собственное, он наклонился вперед и запечатлел сладкий, целомудренный поцелуй на моих губах. Отстранившись, он злобно улыбнулся. — Ладно, тогда, может быть, я затащу тебя в один из тупиковых проходов и буду целовать до тех пор, пока ты не сможешь отдышаться. Но это было бы все, чем я рискнул бы там, со всеми этими мужчинами и женщинами, слоняющимися вокруг.
— Я хочу большего, чем сегодня вечером, — призналась я, скользнув ногой по его бедру, придвигаясь ближе и кладя голову ему под подбородок.
Его рука обвилась вокруг моего бедра, другая рука начала нежно перебирать мои волосы. — У нас будет больше. Нам просто нужно немного подождать.
— Я умею ждать, — сказала я немного радостным тоном.
Грудь Дюка затряслась, когда он тихо усмехнулся. — К тому времени, как я вытащу тебя оттуда, ты, вероятно, свяжешь по паре носков для каждого члена Хейлшторма.
— Заткнись, — рассмеялась я, когда он перевернулся на спину и притянул меня к своей груди. Он потянулся в сторону и схватил конец одеяла, натягивая его на меня.
В тот момент я была уверена, что никогда в жизни не чувствовала себя в большей безопасности.
И это не имело никакого отношения к подземному бункеру с укрепленными стенами и грудой оружия.
Все это было связано с человеком, который держал меня.
— Устала? — спросил он, когда мое тело начало расслабляться.