Дюк

Гаджиала Джессика

Я кивнула. — Но я не хочу спать и тратить впустую то немногое время, которое у нас есть.

— Спи, детка.

Он сказал это, но я была уверена, что он не собирается спать.

Но события дня обрушились на меня сразу, отчего мои глаза стали слишком тяжелыми, чтобы держать их открытыми. И мое тело, слабое от секса, было не в настроении бороться с этим.

Я задремала.

Когда я медленно просыпалась и выдыхала от того, как мои ленивые мышцы ожили. Я подвинулась, чтобы потереться о пушистую подушку для тела.

Но я не лежала на своей

пушистой подушке.

Я был на мужчине.

Затем я сразу же проснулась, тело дернулось, и я приподнялась, чтобы посмотреть на Дюка, который уже проснулся. Или, скорее, еще не спал. Его глаза были тяжелыми, кожа немного бледной, круги под глазами глубокими и слегка фиолетовыми от усталости.

— Из любопытства, — начал он, убирая мои волосы за ухо. — У тебя есть какая-то скрытая мечта стать бойцом?

Мои брови сошлись на переносице, а губы дернулись. — Гм, нет… — сказала я, качая головой. — А что?

— Потому что во сне ты очень громко сказала «уничтожить».

Я почувствовала, как мои щеки вспыхнули, когда я улыбнулась, смутно вспоминая сон. — Мне, э-э, приснился сон о Докторе Кто (прим. перев.: британский научно-фантастический телесериал).

Одна из его бровей приподнялась, а губы дернулись. — Это шоу о парне с телефонной будкой и инопланетянами?

— Да, то самое, — кивнула я, чувствуя себя немного смущенной тем, что на самом деле мне это вообще приснилось, не говоря уже о том, что я разговаривала, чтобы меня подслушал парень, с которым у меня только что был потрясающий секс.

Затем улыбка, которую он пытался сдержать, вырвалась на свободу, заставив кожу по бокам его глаз сморщиться, а лицо выглядеть намного более открытым, почти беззаботным, чем я когда-либо видела раньше. — Ты скрытый ботаник-фантаст, — поддразнил он. — Я не знаю, могу ли я встречаться с ботаником. Это может повредить моей репутации крутого байкера.

— Действительно? Доктор Кто там, где ты проводишь черту? Вязать как восьмидесятилетняя старушка — это круто, но культовое классическое телешоу — это нет? — спросила я, широко улыбаясь, потому что было приятно просто поговорить с ним, не о его прошлом или угрозах вокруг нас, а просто поговорить.

— Может быть, мне нравятся пожилые дамы, которые вяжут.

— Да, ты, кажется, очень увлечен моей бабушкой, — я прищурила глаза, но не смогла сдержать улыбку.

— Эй, сначала она флиртовала со мной. Это было просто хорошим тоном — флиртовать в ответ.

— В свое время она тоже была красавицей, — добавила я, вспоминая черно-белые фотографии в больших, тяжелых альбомах, на которые я часами сидела и смотрела, скрестив ноги, в ее гостиной.

— Держу пари, так оно и было. У тебя ее глаза.

Я знала.

Было приятно, что он это заметил.

— Смогу ли я увидеть ее снова?

— Вероятно, скорее да, если ты будешь в Хейлшторме. Это место довольно современное. И у них есть много обученных мужчин и женщин, которые сопроводят тебя туда, где тебе нужно быть, останутся с тобой, а затем вернут тебя в целости и сохранности.

На самом деле, тебе, наверное, следовало быть там все это время.

— А почему я не была там? — спросила я, сосредоточив взгляд на его груди, где я рисовала маленькие фигурки на его коже.

— Смесь вины и эгоизма.

Мой взгляд поднялся вверх. — Вина и эгоизм?

— Единственная причина, по которой это, — сказал он, проводя пальцами по краям моих порезов, — случилось с тобой, потому что ты разговаривала со мной. Чувствую себя дерьмово из-за этого. Вероятно, так будет всегда. У тебя будет шрам, который напомнит мне об этом.

Я пожала плечами, желая убрать этот затравленный взгляд из его глаз. — Может быть, ты дашь мне имя мастера, который делает тебе татуировку, и я попрошу его поработать со шрамом. — Когда он ничего не сказал, я нажала. — А эгоизм? — спросила я, возможно, нуждаясь в небольшой подпитке эго.

— Я захотел тебя в ту же секунду, как увидел, детка. Хейлшторм мог бы лучше позаботиться о тебе, но я хотел, чтобы ты была в моей постели.

— Тогда ты показал впечатляющее самообладание, — сказала я, моя улыбка была немного дерзкой, потому что я чувствовала, как он становится твердым на моем животе, и мое собственное тело ожило в ответ, моя грудь стала тяжелой, мои соски затвердели, моё лоно напряглось.

— Да, безумие, хотя… — сказал он, скривив губы.

— Что?

— Думаю, я все это проебал.

— Все что?

— Мой самоконтроль.

— О, — сказала я, улыбаясь. — Ну, я думаю, что меня это устраивает.

— Хорошо. Потому что, пока ты спала, я вспомнил позицию, чтобы попробовать.

— О, неужели? — спросила я, когда он медленно перевернул меня на бок, удерживая там, когда я начала двигаться.

— Ага, — сказал он, опускаясь на колени и доставая презервативы с кровати. Он надел один и двинулся ко мне.

Он схватил лодыжку верхней ноги, поднимая ее и сгибая, когда он двигался, его ноги оседлали мою ногу, пока я не почувствовала, как его твердость прижалась к тому месту, где я больше всего в нем нуждалась. Он схватил лодыжку моей согнутой ноги и обернул вокруг своей поясницы, когда вошел в меня.

— О боже… — начала я, со стоном откинув голову назад.

— Да, я думаю, что эта будет лучшей, — сказал он с дерзкой улыбкой, когда одна из его рук осталась на моем бедре, помогая мне приподнимать его, чтобы мои мышцы не свело судорогой. Другая двинулась вверх по моему животу, чтобы перекатить сосок между большим и указательным пальцами.

Затем он начал двигаться, медленно, вяло, совершенно неторопливо. Его глаза смотрели на меня, напряженно. Мускул тикал на его челюсти, единственный признак того, что он держал себя в руках, когда его темп удерживался — медленный, сладкий, настолько интимный, что я, наконец, по-настоящему поняла термин «заниматься любовью». Я провела всю свою жизнь, съеживаясь от этой фразы, но внезапно почувствовала, как слезы подступили к моим глазам, когда я испытала это.