Дюма
Шрифт:
«Монте-Кристо» начал публиковаться в «Дебатах» 28 июня 1844 года (завершился 12 августа 1845-го) и вызвал еще больший ажиотаж, чем «Мушкетеры». Все говорили о Дюма, ему приписывали книги, к которым он не имел отношения, как, например, «Подлинные парижские тайны», переводной с английского роман о сыщике Видоке. (У нас в 1990 году вышел роман «Последний платеж», якобы принадлежащий Дюма: Эдмон Дантес приезжает в Россию и узнает, что его однофамилец убил Пушкина; многие купились на мистификацию автора В. А. Лебедева.)
С сентября у Дюма-старшего поселился двадцатилетний Дюма-младший — раздумавший эмигрировать, начавший писать (опубликовал первый роман «Приключения четырех женщин и попугая» в 1845 году) и переживший связь с куртизанкой Мари Дюплесси. Отец видел ее, не осуждал, как в «Даме с камелиями», сказал, что девушка хорошая, но семьи с ней не получится. 30 августа сын порвал с ней и приехал к отцу. Теперь он отцовский образ жизни не осуждал и с Селестой был в нормальных отношениях (та кокетничала и с ним, в письмах называя себя «мамочкой»). Альфред Летелье и Рускони также жили на «Вилле
24 октября Дюма с сыном, Селестой и редактором «Прессы» Дюжарье поехал на неделю в форт Ам, где сидел Луи Наполеон («заскочили» также в Бельгию и Голландию), — повидать жившего вместе с ним генерала де Монтолона, адъютанта Наполеона: «Пресса» хотела публиковать воспоминания генерала, Дюма должен был их обработать. («Пресса» по какой-то причине текст не взяла, его опубликовало издательство «Полин» в 1847 году.) Познакомившись с Луи Наполеоном, Дюма потом ездил к нему еще дважды, попал под обаяние и задумался: не это ли добрый демократичный король, который нам нужен? По возвращении засел с Маке сразу за три новых романа (продолжая при этом «Монте-Кристо»): «Королева Марго», «Женская война» и «Двадцать лет спустя».
Петр Кропоткин недаром писал: «„Капитанская дочка“ и „Королева Марго“ надолго заинтересовали меня историей»: «Марго» такой же шедевр, как «Монте-Кристо», но в своем, историческом, жанре. Говоря о причинах бессмертия «Мушкетеров», мы задержались лишь на психологических, которые осознавали такие люди, как Теофиль Готье, и которые будут держать роман на плаву вечно, но тогдашняя публика сходила с ума от романов Маке — Дюма по другой причине: никто не рассказывал ей об истории так интересно, о великих людях так просто. Был Вальтер Скотт, но то чужая история. Де Виньи написал «Сен-Мара», Гюго — «Собор Парижской Богоматери», Бальзак — «Шуанов», Мериме — «Хронику времен Карла IX», но они были суховаты, или тяжеловаты, или сложноваты; в этих книгах фигурировали либо короли, либо «маленькие люди», а Дюма и Маке их удачно соединяли. В «Королеве Марго» они создали идеально уравновешенную пару «большой — маленький»: обаятельный Генрих IV и столь же обаятельный шут Шико (реальный человек, Жан Антуан д’Англере, писатель-сатирик, единственный придворный шут, который участвовал в военной и политической жизни). Для Дюма это была самая важная фигура — он все время требовал от соавтора: «Как можно больше Шико!» (Не себя ли видел идеальным шутом при идеальном короле, не на себя ли примерял слова Шико: «Один лишь я без всякой опасности для себя верчу в руках эту корону, играю с нею, а ведь стольким людям мысль о ней обжигает душу, пока еще не успела обжечь пальцы»? Да, идеальный король умер; но теперь он знал другого.) Вообще «Марго» — роман пар, как «Мушкетеры» — роман четверок: демонические Маргарита и Екатерина, трогательные Ла Моль и Коконнас. И любимый финал: голова на плахе.
«Женская война» и «Двадцать лет спустя» написаны на одну тему, тоже важную для Дюма: фронда (la fronde — «праща») — так называли вялотекущую войну между властью и горожанами в Париже в 1648–1653 годах. Премьер-министра Мазарини (фактического правителя при Анне Австрийской) не любили, войны истощили казну; в 1648-м на улицах Парижа начались стычки, Мазарини отправил нескольких оппозиционеров в ссылку, парижский парламент заявил, что свободу зажимают — мы живем в просвещенном XVII веке, а не в Средневековье каком-нибудь! — в Англии только что парламент одолел короля, Мазарини испугался, арестовал еще ряд оппозиционеров, на другой день горожане вышли на улицы, королева была вынуждена освободить арестованных и бежать с Мазарини из города. Ядовитый Дюма: «Парижане в одно прекрасное утро проснулись без королевы и короля. Это их так поразило, что они никак не могли успокоиться, даже тогда, когда узнали, что вместе с королевой исчез, к великой их радости, и Мазарини. Первым чувством, охватившим Париж, когда он узнал о бегстве в Сен-Жермен… был некоторый испуг, вроде того, какой охватывает ребенка, когда он ночью проснется и вдруг увидит, что он один и около него никого нет. Парламент взволновался; постановлено было избрать депутацию, которая должна была отправиться к королеве и умолить ее не лишать долее Париж своего королевского присутствия».
Париж на некоторое время утих, а в Англии Кромвель требует казнить свергнутого короля Карла («великие» революции везде одинаковы: до власти дорывается самый жестокий и учиняет террор). Неизвестно, Маке или Дюма изобрел гениальный ход: поделить мушкетеров на две враждующие партии. Как ссора влюбленных, оживляющая чувства, этот конфликт нужен затем, чтобы дружба четверки не была слишком благостно-слащавой; надо чуть не поубивать друг друга, чтобы услышать от Атоса: «Никогда, клянусь в этом перед богом, который видит и слышит нас в эту торжественную ночь, никогда моя шпага не скрестится с вашими, никогда я не кину на вас гневного взгляда, никогда в сердце моем не шевельнется ненависть к вам». Д’Артаньян с Портосом за власть, Атос с Арамисом в оппозиции: почему именно так? С д’Артаньяном понятно, основное содержание «Двадцати лет» взято у Куртиля, а его д’Артаньян служит Мазарини. Дюма и Маке не могли все перевернуть с ног на голову, да это было бы и неубедительно: практичный, ленивый и не чрезмерно честолюбивый гасконец не мог ни с того ни с сего стать фрондером. Арамис с его бешеным честолюбием, напротив, вечный оппозиционер. Но о том, как поделить Атоса и Портоса, думается, были споры. Маке был республиканцем, как Дюма, даже более последовательным (не увлекался «добрыми королями»), сочувствовал Фронде, а его любимым героем был Портос: не исключено, что хотел его поставить в пару с Арамисом, а Дюма, влюбленный в Атоса, настоял на своем варианте, пообещав Маке, что Портос станет оппозиционером в следующий раз, — так в «Виконте де Бражелоне» и сделали, хотя там оппозиция куда более сомнительного морального свойства.
«Двадцать лет спустя» многие ценят выше «Мушкетеров» — редкий случай для сиквелов, но объяснимый: соавторы изначально спланировали работу вместе. Эффектнейшая сцена казни Карла, «Remember», чудесная вставная новелла о побеге Бофора из тюрьмы и мощная сквозная тема возмездия. «Веселый и легкий» роман «Три мушкетера» вообще-то закончился групповым убийством женщины — да, она виновна, и убили они, как Монте-Кристо, не своими руками, а через палача (он не человек, а орудие Провидения, как мостовая, о которую разбилась голова Фердинанда) — и все же сцена получилась садистской. Атос единственный сознает это: «Мы вместе проливали кровь, и, может быть, прибавлю я, между нами есть еще другая связь, более сильная, чем дружба: мы связаны общим преступлением». «Из груди Мордаунта вырвалось давно сдерживаемое рыдание. Краска залила его бледное лицо. Он стиснул кулаки, лицо его покрылось потом, и волосы поднялись, как у Гамлета.
— Замолчите, сударь! — вскричал он в ярости. — Это была моя мать. Я не хочу знать ее беспутства, ее пороков, ее преступлений. Я знаю, что у меня была мать и что пятеро мужчин, соединившись против одной женщины, скрытно, ночью, тайком убили ее, как низкие трусы». Дружба, скрепленная кровью, не может остаться безоблачно-чистой, попытка избежать проклятая толкает на новое зло: Атос, вопреки друзьям пытавшийся спасти Мордаунта, случайно, защищаясь, убивает его. Провидение не простит — заберет сына, как он забрал сына своей мертвой жены.
«Двадцать лет спустя» кончились на том, что мушкетеры пленили Мазарини и поставили одним из условий освобождения индульгенцию видным фрондерам; «Женская война» начинается с того, что Мазарини условий не выполнил. Это продолжение — так почему мушкетеров в нем нет? Ответ прост: «Женскую войну» начали раньше, а уже в ходе работы возникла идея вернуться к героям «Мушкетеров». Но не переделывать же — некогда! Вероятно, поэтому «Женская война» — роман слабый, и более взыскательными авторами был бы отвергнут как неудачный черновик: тяжело заставлять себя дописывать текст, когда в голове — другой на ту же тему и гораздо лучше. «Королева Марго» печаталась в «Прессе» с 25 декабря 1844-го по 5 апреля 1845 года, «Женская война» — в «Родине» со 2 января по 1 июня, «Двадцать лет» — в «Веке» с 21 января по 28 июня того же года. Производительность нечеловеческая: Дюма говорил, что по 12–14, а то и 18 часов в сутки работали, и так, видно, и было. В 1848 году он подытожил: «Я работал в течение 20 лет в среднем по 10 часов в день, или 73 000 часов. За это время я написал 400 томов прозы и 35 драм». Только с 1844 по 1848 год они с Маке создали 20 романов и, как подсчитали дюмаведы, произвели на свет 4056 главных персонажей, 8872 второстепенных и 24 339 статистов.
Даром все это не прошло: на одном из судов 1847 года Дюма говорил, что работа довела его до невроза и подорвала здоровье. Еще бы не подорвала: в безумном 1844 году он, кроме романов с Маке, умудрился написать еще массу текстов самостоятельно. Серия статей «Письма о драматическом искусстве» в газете «Мирная демократия»; повесть «Кюре Шамбар» о священнике, нарушившем тайну исповеди (сюжетный ход взят из «Ванинки») в издательстве «Поттер». Мистическая «История одного мертвеца, рассказанная им самим» для издательства «Бодри»: врач влюбляется в больную, сам умирает, Сатана оживляет его и дает провести с женщиной ночь, он жив, но она-то давно мертва. Близко к эстетике Гофмана, хотя местами больше напоминает Стивена Кинга, особенно когда Сатана говорит герою: «Утрите лицо, у вас в щеке червь…» Притча «История одной души»: душа гордится будущим рождением у богатой матери, Бог ее наказывает: мать умирает при родах. Очерк «Замок и госпиталь Мон-Кармель в Палестине» в издательстве «Фэн» с соавтором, собирателем народных песен Адольфом Дюма. Новелла «Ловля сетями» из итальянской истории в газете «Обзор фельетонов». Детективная пьеса «Лесники» с Левеном и Брунсвиком, поставленная в театре Варьете 15 марта 1845 года. И еще он в 1844 году начал (и будет делать это регулярно) писать сказки — в основном переложения иностранных, но иногда и самостоятельные: «Эгоист» — о жадном фермере, которого наказывают гномы, «Николя-философ» — как крестьянин променял лошадь на корову и так далее, «Медовая каша графини Берты» — из жизни эльфов, и, наконец, «Щелкунчик» — именно по этому тексту, а не по новелле Гофмана, в России директор императорских театров И. А. Всеволожский заказал Мариусу Петипа балет.